Придерживая кота на плече, я поднялась на второй этаж и зашла в свою спальню. Это единственное место в доме, которое я по-настоящему обжила. Светлая мебель и серо-голубые ткани дают ощущение воздуха и простора, здесь легко дышится, думается и спится. На круглом столике у окна – цветы в вазе и свадебная фотография. Джон обнимает меня за плечи, его иссиня-серые глаза лучатся, и несмотря на седину, он выглядит молодым. А я рядом с ним – точно школьница, с фиалками в рыжих волосах, с растерянной улыбкой.

Сэр Фрэнсис толкнулся лапами, спрыгнул на постель и принялся рьяно вылизывать бок, словно обнаружил непростительный беспорядок на теле. Я убрала сумочку в шкаф и надела домашние туфли.

В дверь постучали. Решительный, мужской стук.

– Невил? Войдите.

Садовник переступил порог. Красный, взъерошенный, злой, очки едва держатся на кончике носа, в кулаке зажат какой-то прут.

– Мадам, я желаю получить расчет. Сегодня.

– Господи, Невил! Что стряслось?

– Я ухожу, – он вздернул небритый подбородок.

– Почему?

– Вот почему! – он разжал кулак и швырнул прут на столик с фотографией. Вместе с прутом упал рыжеватый сушеный листок, прокатился по лакированной столешнице, свалился на пол.

– Да что с вами, Невил?!

Никогда прежде не случалось мне видеть садовника в таком гневе. Он был добрым приятелем Джона – и со мной держался учтиво и дружелюбно, даром что не позволял срезать цветы.

– Миссис Гленн, – садовник надвинулся на меня и покраснел еще больше, – инспектор-то Филдс был прав, а?

Я попятилась. Он продолжал:

– Не подвело ищейку чутье. Старина Филдс не дурак. Искал он убийцу в доме – да, видать, плохо искал.

– Не подходите! Невил! – Струхнув, я рванулась к кнопке звонка, чтобы вызвать Мэй, но садовник поймал меня за руку.

– Не надо, миссис Гленн. Я никому не скажу. – Лицо дернулось в гадливой гримасе. – Мистер Гленн мне простит. Боюсь, что и вам бы простил.

– О чем вы?

– Об осе, мадам. – Словно плюнул в глаза. – О рыжей осе! – И с тем он ушел.

Что он вбил себе в голову? И что принес? Я обернулась к столику, на который Невил бросил свой прут. Обыкновенная веточка, ровная, сухая. И еще был какой-то лист – он упал. Я нагнулась посмотреть.

На ковре лежал полосатый крючочек. Сушеная оса! Крылышек у нее не было.

Садовник нашел осу и прутик – но при чем тут я?!

– Невил! – выскочив из спальни, я побежала по закругленному коридору к лестнице: комнаты прислуги находились на первом этаже. – Невил! – Остановилась. Что я скажу? Что не сажала осу Джону на шею? Я это повторяла сотню раз.

Вернувшись в спальню, я заперла дверь на ключ, повалилась на постель и обняла кота. Из-под век сочились слезы; Сэр Фрэнсис громко урчал.

Затем я успокоилась, умылась и припудрила нос. Пусть не английская леди, а всего-навсего линдон-айлендская, однако не пристало ей ходить зареванной.

– Мадам, – в дверь поскреблась деликатная Мэй, – Невил говорит… – она запнулась. – Не понимаю, что на него накатило…

– Спасибо, Мэй. Сейчас спущусь.

Я выписала чек на причитавшуюся Невилу сумму. Сначала думала накинуть вдвое, да спохватилась: он сочтет, что надбавка – плата за молчание. Нет уж. Лучше потом возьму его снова на место.

Спустилась на первый этаж. Дверь в комнату садовника была нараспашку, у порога приплясывала Сюзи в засыпанном мукой фартуке. Круглые глазищи кухарки сверкали, она изнемогала от желания узнать, из-за чего я поцапалась с Невилом.

– Ну так чего она? Из-за цветов обиделась? Я ж говорила – зря не пускал на клумбы… – Сюзи заметила меня. – Ой, рагу подгорит! – она помчалась на кухню, откуда и впрямь несло горелым.

Я шагнула через порог.