– Это не значит, что я не могу утверждать об отсутствии каких-либо вещей на вашем столе. Взгляните, ваш стол, кроме места, где вы кладете бумаги, покрыт пылью. Также ее нет там, где стоит статуэтка Ганеши. Насколько я могу судить, вы не держите прислугу, которая убиралась бы у вас…

– Почему вы так думаете? – спросил я.

– Это очень просто. Ваша супруга, встречая нас, держала в руках тряпку. Осмелюсь предположить, она убиралась. Не так ли? Также, насколько помню, у вас сейчас довольно затруднительное положение с финансами. Вы не можете заплатить своим командам с кораблей. А нанять горничную было бы излишним расточительством. Я могу судить лишь по отзывам моряков с Вулиджской верфи… Они вас любят и уважают, Чарльз. Вряд ли бы вы не стали оплачивать им их гонорар, но наняли горничную. Но даже если так, вы не допустили бы ее в свой кабинет.

– Это еще почему?

– За время вашего отсутствия здесь скопилось много пыли. То есть ни ваша жена, ни горничная, если бы она у вас была, не заходили в этот кабинет. Иначе пыли было бы меньше. Теперь о пропаже. Думаю, это было блюдце. Слишком ровный отпечаток.

– Боже. Слезы Ганеши! – воскликнул я, только сейчас поняв, что все-таки пропало из моего кабинета.

– Расскажите мне о них.

– Это камни, драгоценные. Ими было инструктировано блюдце, на котором стояла статуэтка Ганеши. Сама статуэтка не стоит ничего, для меня это лишь память об интересном приключении. А вот блюдце… Оно стоило огромных денег.

– Кто знал о ней? Хотя не отвечайте. Наверняка все.

– Да, – кивнул я.

– Очень хорошо, – воскликнул Холмс и, пройдясь по кабинету, обратился ко мне: – Больше нам нечего пока здесь делать. Не желаете прогуляться?

– Довольно неожиданное предложение. Вы не хотите мне объяснить, что все-таки происходит?

– Думаю, вы и сами все прекрасно понимаете, Чарльз. Мне будет неловко, если ваш ум совсем не таков, каким я его считал.

– Если вы хотели меня назвать идиотом, то прошу, не стесняйтесь. Я совершенно ничего не понимаю.

– Заметьте, не только вы. Инспектор Лестрейд точно также ничего не понимает. Только он не признает себя идиотом, – Холмс поднялся с кресла и, пройдя к двери, повернулся ко мне. – Вы идете?

– Куда? – удивленно спросил я.

– На прогулку. Вам будет полезен свежий воздух. Пыль не способствует мышлению.

Едва мы вышли из кабинета, на лестнице показалась Хелен:

– О, мистер Холмс, вы уже уходите? – удивленно воскликнула она, обращаясь к моему спутнику. – А я приготовила вам чай.

– Премного благодарен, миссис Кинтсли, мы с вашим супругом обязательно попьем чаю, но чуть позже. Мне крайне нужен чистый воздух…

– В Лондоне? – удивилась Хелен, пока я удивленно смотрел на Холмса – он солгал моей жене, ведь едва ли не минуту назад он утверждал, что глоток чистого воздуха нужен мне.

– Несомненно, вы правы, миссис Кинтсли, нынче в Лондоне не подышишь, но такова моя привычка. Я не могу без вечернего воздуха Лондона…

– Хорошо, только возвращайтесь поскорей, – кивнула Хелен.

Мы с Холмсом спустились по лестнице и прошли к входной двери. Хелен шла вслед за нами, скорее всего, она и поднималась только ради того, чтобы предложить нам чаю. С кухни внезапно послышался грохот, и Хелен поспешила туда.

Холмс удивленно оглянулся на меня.

– Это моя дочь, Алиса. Играет, – кратко осведомил его я, не вдаваясь в подробности. Мне хватало, что Холмс знает меня как чудака и немного идиота, но мне бы не хотелось, чтобы он узнал о некоторых странностях моей семьи.

– Интересные у нее игры, – заметил Холмс и открыл дверь.

Едва мы оказались на пороге моего дома, как Холмс повернулся ко мне.