Переключив на более эмоционально нейтральный музыкальный канал, Игорь бросил пиджак на кресло, снял галстук и достал из портфеля конверт, полученный от генерала Ганина. Сев на чёрный кожаный диван, доктор принялся «вникать в суть дела».
Вначале он прочитал краткое описание первых четырёх случаев неустановленной инфекции, зарегистрированной в посёлке городского типа Пятницк Иркутской области. Отчёт был написан профессионально, но информации по существу было очень немного.
«…Заболевание начинается остро, в течение первых 2 суток клиническую картину определяют симптомы выраженной интоксикации и тяжёлого нарушения сознания. В 3 случаях отмечено сильное психомоторное возбуждение с приступами агрессивного и импульсивного поведения, очевидно, сопровождаемое галлюцинациями. В одном случае с первых часов наблюдалось выраженное угнетение сознания с отрывочным бредом (аменция), переходящее в глубокую кому, с развитием в дальнейшем картины септического шока и острой сердечной недостаточности. В течение 3 суток развивается тяжёлый ДВС-синдром, не купируемый стандартными медикаментозными схемами коррекции системы гемостаза. В 2 случаях геморрагический синдром развился уже через 3 часа от начала болезни и через 12 часов привёл к летальному исходу в связи с массивным внутренним кровотечением. Патологоанатомическое исследование не проведено ввиду отсутствия квалифицированных специалистов…»
Обывателю наверняка было бы интересно в первую очередь узнать, какая именно это болезнь. Но Игоря как эпидемиолога прежде всего интересовало, как инфекция передаётся и насколько она заразна, то есть опасна в плане дальнейшего распространения. По описанию первых случаев Покровскому было сложно составить схему эпидемического кластера: того, как болезнь распространяется. В бумагах было указано, что среди заболевших была медсестра. Если факт её заражения является случаем внутрибольничной инфекции, то болезнь вдвойне опасна. Особенно в плане паники.
К отчёту прилагались результаты клинических лабораторных исследований. Ничего особенно показательного, как отметил про себя Игорь. В картине крови наблюдались признаки выраженной воспалительной реакции, в том числе высокий лейкоцитоз со сдвигом лейкоцитарной формулы влево. Далее следовал отчёт об организации карантина и развёртывании инфекционного госпиталя. Эти мероприятия проводились, судя по отчёту, исключительно силами военных.
Прочитанные документы породили в голове Игоря намного больше вопросов, чем ответов. Более или менее ясных представлений о возможной причине вспышки у доктора не возникло.
Настроение Игоря начинало понемногу портиться. Покровский открыл досье сотрудников Иркутского противочумного института, с которыми ему предстояло работать во время незапланированной командировки. Оба сотрудника оказались, к неприятному удивлению Игоря, сотрудницами. Одна из них, некая Саратникова Ирина Николаевна, старший научный сотрудник отдела эпидемиологии, врач-инфекционист, кандидат медицинских наук. Игорь пробежал глазами по её досье. Дата рождения: четырнадцатое марта тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года. Двадцать восемь лет, значит. Окончила Иркутский медицинский университет в две тысячи седьмом, интернатуру по инфекционным болезням в две тысячи восьмом. Год работала инфекционистом в областной инфекционной больнице. С две тысячи девятого по настоящее время – сотрудник Иркутского противочумного института. Уже защитила кандидатскую диссертацию.
Саратникова вдобавок была, судя по фото, симпатичной блондинкой. Правильные черты лица, прямые светлые волосы, карие глаза и какая-то заметная даже по фотографии грусть взгляда выдавала, как сразу представилось Игорю, девушку чувствительную, впечатлительную и ранимую. Что совсем не соответствует её профессии – врач-инфекционист, специализирующийся в области особо опасных инфекций. Покровский, таким образом, одним взглядом установил несоответствие личностных качеств человека и рода его (то есть «её» – что тоже имеет значение) занятий.