– А может быть, у меня что-то не в порядке с поджелудочной? Или с щитовидкой?

Тамара вздохнула, пробежала пальцами от щиколоток к коленям и даже в виде исключения проявила интерес к моему лицу – оттянула сперва нижние веки, а затем, довольно бесцеремонно, нижнюю губу.

– Не могу сказать ничего конкретного.

Я разочарованно опустилась на спинку кресла. Настаивать бесполезно. Она не видит. Придётся идти в эту блестящую навороченную клинику на Серангун-роуд по страховке мужа. Должно же как-то объясняться то, что каждый день я съедаю по килограмму апельсинов!

Общение с передовой сингапурской медициной мы отсрочивали, как могли. Девяносто пять евро за визит к терапевту – от этого проходят разом все хронические болезни. Уже та сумма, которую Гийому приходится ежемесячно отчислять за базовую страховку на случай госпитализации, срочного хирургического вмешательства или репатриации останков, заставляет трепетно относиться к собственному здоровью – смотреть под ноги, беречь голову, ошпаривать овощи перед употреблением.

Пока я сдавала кровь на гормоны и онкомаркеры, Кьяра, не имеющая представления о волатильности денег, беспечно бегала по мокрому скользкому полу детской площадки на крыше торгового центра «Некс». Этот парадиз с горками и фонтанами открылся пару месяцев назад и сразу стал нашим вторничным секретом. По вторникам у Лесли, всегда чертовски занятой, было свободное утро. Ну то есть как свободное… За двести пятнадцать долларов гастроэнтеролог сказал, что если она не перестанет работать по семьдесят часов в неделю, то через полгода ей обеспечено прободение язвы. В принципе, то же самое Лесли говорили все знакомые и совершенно бесплатно, но их слова не имели юридической силы. А бумажка за докторской печатью – имела. После долгих торгов, выкладывания друг перед другом анамнеза и рабочего контракта, начальник часто заморгал и таки согласился предоставить Лесли утро вторника для восстановления кислотно-щелочного баланса. При условии, конечно, что у неё всегда под рукой будет мобильный с включённым скайпом.

Лесли занимала важный пост в британской компании, которая никак не желала расставаться с колониальными амбициями и распустила свои эскпортные щупальца по пяти континентам. Она должна быть на посту двадцать четыре часа в сутки, из них шестнадцать – в презентабельном виде, то есть в костюме с зауженной юбкой и накладными плечиками. Ей могут позвонить в четыре утра с другого конца света с вопросом «Как проводить по накладной цистерны с денатуратом?». И она ответит. Рывком поднимет торс от матраса, нащупает на прикроватной тумбочке очки, нацепит их на маленькие ненакрашенные глазки и без запинки скажет: «Согласно пункту 312.2.47», а не то, что любой нормальный человек сказал бы в подобной ситуации. Поэтому у нормальных людей в Сингапуре развлечения ограничены китайской кондитерской и массажем пяток, а у Лесли есть атрибут абсолютного сингапурского люкса – рабочее авто в личном распоряжении.

Так вот по вторникам мы крепили детское кресло на заднем сидении её «Тойоты», с помпой проезжали по рампе нашего жилого комплекса и двигались на улицу Серангун, где в своём белоснежном величии высился ТЦ «Некс».

Но сегодня в обычной программе были изменения: по дороге Лесли высадила меня у подъезда блестящей тонированным стеклом клиники.

– Уверена, что справишься? – спросила я её, вылезая из машины.

– Ни о чем не беспокойся, – отмахнулась она и подмигнула Кьяре в зеркальце заднего вида. – Мы же подружки, правда?

Кьяра сделала страшные глаза: не мне одной казалось, что в роли бебиситтера Лесли смотрится неубедительно. За полчаса, проведенные в клинике, я нафантазировала целый фильм ужасов.