– Постой, – остановил ее Нариман, – Роксана ни при чем, это было мое решение.

– Почему мы вообще ворошим эту старую историю? – не выдержала Роксана. – Только потому, что тебе не понравился наш подарок папе?

– Подарок, трость эта, лишнее свидетельство того, какой ты стала невнимательной. Ты не была такой раньше, пока не вышла замуж и не уехала от нас. А теперь тебя совершенно не волнует, как мы тут – живем или умираем. И мне от этого больно!

Куми отвернулась, вытирая слезы. Роксана замерла, почувствовав себя преступницей.

– Не надо, Куми. – Она обняла сестру. – Куми, не говори глупости, я каждый день думаю о тебе, о Джале, о папе… Ну не плачь, Куми…

Она подвела сестру к дивану и усадила между собой и Йезадом. Куми, всхлипывая, пожаловалась, что никто и слова не сказал про рубашку, которую они с Джалом подарили папе.

– Отличная рубашка, – заверила ее Роксана.

– Они похвалили ее, как только вошли, – помог отец. – Ты была на кухне.

– Вот что, чиф, а как насчет головоломки вместо этой трости, а? Я уверен, что Джехангир с радостью подарит вам одну из своих. Или одну из своих книжек про приключения «Знаменитой пятерки».

– С одним условием – чтобы каждый вечер Куми и Джал читали мне по одному приключению.

– И будете вы «Знаменитая тройка»! – заключил Джехангир, рассмешив всех, включая Куми.

Куми пригласила к столу с обычными извинениями за скромность обеда: она старалась, как могла, но чего хочешь, того никогда нет в продаже, цены на рынке дикие, качественных продуктов не достать, все идет на экспорт и так трудно накрыть приличный стол.

– Запах фантастический! – потянул носом Йезад.

– Вкусно пахнет, – подтвердил Мурад, которому тетка указала на один из двух стульев в конце стола.

Джехангир попытался сесть поближе к деду, но Куми перехватила его и усадила рядом с братом.

Все расселись, но тут Нариман спросил, почему не выставлен фарфоровый сервиз. Куми схватилась за голову.

– Каждый год, папа, ты задаешь мне этот вопрос. А если что-то разобьется или треснет?

– Она права, папа, – вступилась Роксана. – Мы у себя тоже не пользуемся дорогой посудой.

– Как бы то ни было, сегодня я хочу видеть хороший фарфор на столе.

Джехангир тихонечко повторил это выражение – «как бы то ни было», смакуя сочетание слов. Отец шепнул ему, что никто в семье не говорит по-английски так, как дед.

– Я тебя умоляю, папа. Пожалуйста! Если что-то из посуды треснет, мы не сможем найти замену! И пропал весь сервиз.

– Придется пойти на риск. Жизнь продолжается. Если посуда стоит без пользы под замком, она в конце концов в буфете побьется. И что толку? Лучше получить удовольствие от нее.

– Хорошо, – согласилась Куми, отпирая буфет и доставая тарелку. – Доволен? Ты будешь есть с этой тарелки.

– Выставь весь сервиз. Обеденные тарелки, сервировочные. Большое блюдо для риса, салатницы и соусники.

– Но все уже подано! Ты хочешь, чтобы я все переложила, а потом мыла в два раза больше посуды? Извини, я не в силах.

– В таком случае вам придется обедать без меня.

Не обращая внимания на голоса протеста, он сделал попытку выйти из-за стола. Куми, чуть не плача, взывала к окружающим: вот, вот они, его капризы, вот что она вынуждена терпеть каждый день.

– На мой взгляд, чиф, на простых тарелках еда вкусней, – уговаривал Наримана Йезад. – Красивая посуда своей элегантностью отвлекает внимание от главного.

Джехангир и Мурад уверяли, что им достались красивые тарелки, и предлагали деду поменяться, соблазняя его картинками с Питером Пэном. Джал бормотал что-то о банановых листьях, есть с которых значит следовать прекрасной древней традиции. Роксана обещала отцу устроить для него обед, сервированный на ее лучшем фарфоре, если сейчас он возвратится за стол. Но Нариман был непреклонен.