– Сказал же: ничего моего в этом доме не останется!

Крепкие руки не только камни в стёкла метать умели. Не скажу точно, был ли это первый эпизод рукоприкладства в жизни Ивана, только своего он добился: точный удар в живот привёл к выкидышу.

Супруга от родителей истинную причину выкидыша скрыла. Ванечке любимому карьеру портить не захотела – в суд не подала. Даже наоборот, наплевав на гордость, приходила к нему на службу, умоляла вернуться. Но Иван к женским мольбам и слезам был глух. Справедливость восстановлена, а если кого-то по касательной зацепило – извинился бы, да слов таких не знал.

Подвела Ивана тяга к справедливости и в профессии. Уж больно он, следователь, преступников не любил. Всеми силами наказать пытался – то через суд, а иной раз и самостоятельно. Не должны они одно небо с порядочными людьми видеть и дышать вольно! Потому на допросах Иван вёл себя жёстко, в невиновность подследственных не верил, оправданий не слушал, а признания готов был вытряхивать и выколачивать в прямом смысле этих слов. Хваткий, резкий, по-своему умный, он довольно долго был на хорошем счету у начальства, пока однажды во время очередного допроса с пристрастием вдруг не увлёкся настолько, что перестал владеть собой окончательно. Его охватила исключительно сила физическая и патологическая тяга к справедливости! Итог: смерть подследственного прямо в кабинете. Молодому парню много было не надо, Иван это предвидел. Думал, одним видом сомкнутой в кулак пятерни устрашит сопляка, а когда пришлось всё-таки пустить кулак в ход, парень вдруг обмяк, сполз на пол и больше никогда не поднялся. Дело всеми правдами и неправдами удалось замять, но из органов Ивану Оладьеву пришлось уйти.

Судьба выдала Ивану доску для сёрфинга и позволила удачно взлететь на волне бизнеса. Он жил и продолжал улаживать личные и рабочие дела с прежним пониманием справедливости. Был в меру богат, достаточно влиятелен, но сам себя считал всемогущим. Увы, всякое всемогущество может оказаться с дефектом. И спусковой крючок, дающий сигнал к разрушению всемогущества, бывает порой мелок и нелеп, а срывается всегда внезапно…

ГЛАВА 2

Евгений и Света Аршиновы (до знакомства с семьёй Оладьевых)

Евгений Аршинов был заложником той самой доброты, которая порой довольно болезненно бьёт своего узника. Той самой, что заставляет снимать с себя последнее ради ближнего. Степень близости для таких людей мало важна: собственный ли ребёнок нуждается или нищий на улице – они с одинаковым рвением стремятся помочь, осматривают карманы в поисках мелочи, обрабатывают чужие телесные раны и ссадины, часами готовы слушать о ранах душевных.

В Евгении это чувство самопожертвования было развито настолько, что порой он бросался помогать задолго до того, как об этом просили. Увы, это сильно расхолаживает и балует окружающих.

Евгений был невысок ростом, внешностью обладал среднестатистической, даже, можно сказать, невыразительной. В юности он был почти болезненно худым и бледным. Впалые щёки и фигура-жердь ничуть не напугали его избранницу – Веру, врача скорой помощи по специальности, а также талантливую кулинарку. После женитьбы Евгений набрал несколько килограммов. Когда лицо его слегка округлилось и приобрело здоровый цвет, стало понятно, что мужчина Евгений видный и ладный.

«И как это ты, Верочка, в этакой глисте красавца рассмотрела», – судачили, бывало, подруги, а Вера только отвечала, смеясь:

– Я его не за внешность полюбила. С ним и поговорить есть о чём, и помечтать…

Веры не стало в декабре 2005 года. Пьяный водитель не справился с управлением и протаранил едущую на вызов «карету» с красным крестом.