Об этом я естественно не подумал и теперь, после злых слов Родиона, исход не казался таким радужным.

– Лично я, – заключил Родион, – буду ходатайствовать за заключение в Гнезде.

– А я попрошу Совет отпустить его в мир, повзрослеть, набраться опыта и дать возможность вернуться в Гнездо, если парнишка полностью овладеет силой.

– Он быстрее наберется опыта в Гнезде, чем среди людей, – вмешался Родион.

– У мальчишки проблемы с контролем над эмоциями.

– Скажем прямо – он их не контролирует.

Миши медленно помотал головой.

– Можно научить контролировать эмоции, если их испытываешь. А если нет, то и контролировать нечего. А разве мы, драконы, можем научить мальчишку чувствовать?

Миши оглядел собравшихся, но все промолчали. Что тут скажешь, все они были взрослее меня и соответственно, эмоционально отжигал здесь только я. По мнению Миши, слабовато как-то отжигал, недостаточно, чтобы испытать эмоции в полной мере.

– Он слабый. Если попадет в мир людей, они сотрут его сущность…

– Либо зажгут искру… Не надо недооценивать человеческие эмоции, они всегда служили отличным катализатором для драконов.

– Пусть решает Совет.

– Совершенно согласен, пусть решает.

***

До созыва Совета я почти не выходил из естественного облика. Если меня лишат права быть драконом, подниматься в небо, пикировать вниз, смогу ли я вытерпеть изгнание?

Мир там, за границей озера Титикака, сейчас ощущался враждебным, диким и совершенно неприспособленным для выживания драконов. Не зря же мы изолируем Гнёзда, чтобы людям труднее было приникнуть в наши убежища?

Но это во мне говорил страх от неизвестности. Разум твердил, что большинство сородичей живут среди людей, адаптируются и приносят пользу всем нам. Сам я рвался покинуть Гнездо, планировал жизнь с работой по специальности, рвался ухватить больше знаний, хотя наставники весьма дозировано вкладывали их в нас. За тридцать шесть лет по человеческим меркам они давно могли бы обучить нас всему, в том числе дать три-четыре профессии.

А сейчас, я не уверен, что смогу устроиться в мире людей, и тем более не смогу быть полезен нашей расе.

Известность пугала еще больше. Пару раз я сталкивался в небе с Анной. Почему она до сих пор не отлипнула от «дефектного» дракона? Ведь велика вероятность, что потомство от меня тоже будет дефектным.

Но Анна упорно добивалась моего внимания.

Как-то вечером, находясь в общем зале, на меня опять наехал Родион:

– Ты мог бы уже сейчас повлиять на решение Совета.

– Как?

– Вместо того, чтобы убегать от дракайны, сойдись с ней…

Я фыркнул, не собираясь дослушивать основателя, но тот разозлился моей реакции.

– Дурак! Даже подумать не хочешь! Если Совет увидит в тебе потенциал для рода, они благосклоннее отнесутся к твоему будущему. Более того, крыло Анны в упадке. Своим вниманием ты уже набьёшь себе очки уважения.

Я только презрительно сплюнул, а Родион дёрнул плечом и вышел из пещеры.

– Тимур, подойди-ка ко мне.

Миши сидел у камина и, безусловно, слышал наш разговор с Родионом.

– А ведь ты зря не прислушиваешься. Ему конечно хочется оставить тебя в гнезде и снять с себя обязанность спариваться с каждой выразившей согласие дракайной… Хотя бы частично. У меня есть ощущение, что Родион истощен и эмоционально опустошен, а значит, почти все попытки проходят в холостую. Взрослеет.

Миши за своим монологом провалился в размышления, и я выдернул его вопросом:

– И ты полагаешь, что место племенного дракона стоит занять мне, чтобы облегчить долю Родиона?

– А? Нет, это его обязанность… Тебе я советую прислушаться к его словам. Если сейчас докажешь полезность – изгнание не будет вечным. И за тобой оставят право быть драконом.