Бросила взгляд в его тетрадь: день недели перепутал. Дурачок.

Наверное, я дура. Только он – это то, что мне нужно.

У нас теперь один маршрут. Один билет в один конец.

Автобус останавливается. Конечная.

– Здравствуйте, дайте прикурить, пожалуйста…

Воскресенье

Мы.

Фрезеровщик Николай стоял за станком, когда появился демон и шепнул на ухо:

– Давай, сунь руку под фрезу. В больничке отдохнёшь!

Николаю было 40. Возраст зрелости. Но эта мысль закрутилась в его мозгу и едва не намотала рукав на безжалостное веретено. Всё же Николай совладал с собой и вовремя выключил станок. Затем, утерев градины пота со лба, двинулся в сторону раздевалки.

– Дядя Коля, ты курить? – окликнул его Лёха, молодой слесарь 4-го разряда. Но Николай только отмахнулся и молча пошёл дальше.

В шкафчике фрезеровщика лежала укутанная в старую рубашку бутылка Столичной 0,5. Початая наполовину. Особо не раздумывая, он в несколько глотков осушил ёмкость. Огляделся. В раздевалке висела тишина. Только старый токарь Семёныч мирно похрапывал в углу.

Николай глубоко вздохнул, повеселел и отправился работать. Идя к станку, он почувствовал тягостную алкогольную усталость и всерьёз решил покурить:

– Лёха! Курить идём?! – крикнул он через полцеха. Слесарь коротко кивнул и, обтирая руки ветошью, поспешил за старшим товарищем.

Вдвоём они сели на скамейку и выпустили дымные облачка.

– Как дома дела, Дядь Коль?

– Более-менее…

– Проблем поболее, а деньжат поменее? – сипло хихикнул Лёха.

– Иди на хер… – беззлобно бросил Николай.

– Дитя как?

– Нормально. А ты что сегодня такой участливый, боярышника перепил?

– Не-е-е… я завязал… – серьёзно сказал Лёха и покатал сигарету в пальцах, – насчёт шабашки хотел спросить.

Тут Николай напрягся. Даже в трезвом виде он боялся говорить про такие дела. Шабашку ему подкидывал зам. начальника цеха под строжайшим секретом. Откуда узнал этот хроник было не понятно. А передаст начальнику: уволят.

Николай глянул в сторону станков: ничего подозрительного. Затем злобно зыркнул на хилого Лёху. Тот сидел расслабленный, пускал дымные кольца.

– Ты что… – начал сердито Николай и вдруг запнулся. В дыму он заметил шевеление третьей фигуры. Маслянистой пятернёй разогнал марево и сощурился. На лавке сидел светловолосый незнакомец с мальчишечьим лицом и стариковскими глазами. Облачённый в белую рясу и… босой.

– Ангел! – вырвалось у Николая.

– Да нет, Дядь Коль… – усмехнулся Лёха, – у ангелов детей не бывает. А мне двое ртов прокормить надо. Может, подкинешь халтурки?

Николай молча смотрел ангелу в глаза. Тот улыбнулся и кивнул.

– Говоришь, помочь дитяткам надо? – отрешённо переспросил Николай.

Слесарь что-то ответил, но Николай не слышал. Он созерцал ангела. Тот снова кивнул и пропел тонким голосом: «Помоги-и-и!»

Говорить о шабашке, а тем более делиться ею было опасно, но явление ангела заставило Николая задуматься:

– Что ж, есть у меня одна работёнка. Деньжата пополам поделим. Я-то головой рискую, пойми. А тебе на пару часов задержаться…

На том и порешили. В конце рабочего дня, когда все стремительно разбежались, протрезвевший Николай остался верен своему слову и задержался на 15 минут. Раскрыл слесарю 4-го разряда тайны заместительской шабашки. Показал тайник, где лежали левые заготовки и объяснил, что с ними нужно делать.

Молодой слесарь жарко обнял своего благодетеля и обещал тоже помочь при случае.

– Живи по совести, – хмыкнул Николай, – а сможешь чем помочь – не откажусь. Бывай!

Покинув территорию завода, суровый фрезеровщик расплакался. Он шёл по холодным ноябрьским улицам, изредка утирая слёзы. Буднично перекрестился, проходя мимо церкви. Ему нравилось помогать людям просто так, но жизнь заставляла быть другим. Возможность раскрыть сердце перед другим человеком заставила Николая расчувствоваться. А может, просто алкоголь подточил его психику.