13 июня 2001 года в кабинете гинеколога я услышала новость, которая прозвучала как приговор: «Срок беременности 13 недель». Раздумывать было некогда. Сначала я решила, что ни о каком ребенке не может быть и речи и пыталась найти гинеколога, который согласится прервать беременность. Все было тщетно. Когда мне все-таки удалось договориться, выяснилось, что врач перепутала свои ночные дежурства и уехала на дачу. Время шло. Что-либо предпринимать было уже поздно, но я все-таки сделала еще одну попытку. Договорилась с врачом, назначили день. Меня мучила совесть: срок уже очень большой. Я пригласила знакомую, которая занималась целительными практиками, чтобы она как-то научила меня попросить у еще неродившегося ребенка прощение за то, что я собиралась совершить. Встреча состоялась в моем рабочем офисе. Мы остались одни. За два часа ее работы со мной, как ни странно, ни разу не зазвонил ни один телефон, хотя обычно они разрывались от звонков в утренние часы.

К двум часам дня я должна была быть в больнице. Поймала на Лиговском машину, но все ждала каких-то знаков судьбы. Водитель оказался с протезом вместо руки. Пока ехали, я пыталась понять, что бы это значило, но так ничего и не пришло в голову. В больнице долго сидела в приемном покое, а когда подошла моя очередь, выяснилось, что свободных мест в гинекологическом отделении нет и меня могут положить только хирургическое отделение, да и то в коридоре. Это сообщение, услышанное в кабинете врача, и было последней каплей. Я не стала больше испытывать судьбу и приняла решение оставить беременность. Срок шестнадцать недель. Спустя дней десять перезвонила моя знакомая-целительница (в то время мобильные телефоны были далеко не у всех) и сказала, что на обратном пути из моего офиса на нее с крыши упала доска и очень сильно разбила ей голову. Эта печальная новость еще раз укрепила меня в правильности принятого мною решения рожать.

Начался период ожидания. Я сдала всевозможные анализы на инфекции, сделала перинатальную диагностику. Сейчас понимаю, что я подсознательно искала причину, чтобы сделать аборт по показаниям. Теоретически это было возможно на большом сроке. Но все анализы оказались в норме, и вопрос о прерывании беременности отпал окончательно.

Я очень много работала. Идти в чужую квартиру не хотелось, а возможности выспаться в своей кровати не было. О том, чтобы снять гостиничный номер, и речи не шло: денег хронически не хватало. Строители опаздывали на четыре месяца, постоянно что-то доделывали. Заселиться в квартиру официально все еще было нельзя. Не добавляло оптимизма и то, что меня там ждут голые стены, отсутствие водопроводного крана, плиты, унитаза и телефона. Самочувствие ухудшалось с каждым днем, постоянная усталость валила с ног, безденежье душило.

Помню, с какой завистью я смотрела на женщину, с которой шла до метро после перинатальной диагностики. Она была на девять лет моложе меня, и у нее была возможность не работать во время беременности. По дороге моя спутница рассуждала вслух, болтая со мной, чем бы заняться в ближайшие дни, чтобы не скучать. Мне же надо было обязательно вернуться на работу, где меня ждали километры текстов, которые еще вчера я должна была перевести на английский язык.

Самочувствие ухудшалось день ото дня, к врачу по прописке дойти было некогда, да и не по пути: временное жилье было в другом районе. Что такое артериальное давление, я в том возрасте не то что не знала, а мне даже в голову не приходило, что оно может как-то влиять на мое самочувствие. «Сил нет, наверное, от усталости», – полагала я.