Мля, день этот через задницу начался с самого начала! И сидеть мне здесь долго нельзя, у меня вечером бой в «Клетке». Туда ещё надо добраться. Ставки собраны, бабки никто клиентам не возвращает. Надо отработать.

Уперевшись затылком в стену, сижу в камере и прикидываю, как выпутываться из дерьма, в которое я встрял. Вытаскивать меня некому. Я давно уже сам по себе. Лет с десяти меня воспитывали улица и тренер. И если во мне осталось что-то человеческое, то это только его заслуга. Но каждый раз выходя на ринг, я начинаю сомневаться в том, что оно там осталось…

— На выход! — раздражающее эхо бьёт прямо по мозгам.

Поднимаюсь, выхожу из своей клетки.

— Молись, Данте. Там Калинин приехал, — шипит мне в затылок осмелевший лейтенант.

Прохожу всё по тому же коридору. Пара стажёров вместе с уборщицей оттирают с пола разлитую мной краску. Криво ухмыльнувшись, вхожу в кабинет Рагозина. На входе меня тормозит охрана пострадавшего от пожара бизнесмена. Снова лапают. Да что б вас!

— Р-р-руки, — рычу, скалясь на мужика в кожаной куртке. — Ещё раз тронешь меня, сломаю, — обещаю ему.

Не верит, пытаясь залезть в карманы свободных штанов. Перехватываю в болевой, выворачиваю, ставлю на колено. Все в кабинете подрываются со своих мест.

— Сказал же, сломаю, — давлю сильнее, останавливаясь за мгновенье до перелома.

Второй охранник реагирует слишком медленно. На нашем ринге его бы уже убили. Мужик в дорогом костюме поднимает вверх руку, останавливая своего человека. Заинтересованно смотрит на меня.

— Ломай, обещал же, — говорит он.

— Игорь Саныч… — хрипит уёбок, не понимающий словами.

Но «Игорь Саныч» смотрит исключительно на меня. Рагозин нервничает, жестами пытается показать мне, чтобы я отпустил охранника бизнесмена.

Нее, я так не играю. Своё слово надо держать. И довожу приём до конца. Взвывший от боли мужик в кожанке становится мне более не интересен.

— Вышли все, — указывает на дверь «Игорь Саныч». — И этого уберите. Уволен за несоответствие занимаемой должности, — взмахом руки указывает на поломанного мужика.

— Игорь Александрович, — отмирает подполковник.

— Дайте нам пять минут на разговор, — перебивает его Калинин. — Наедине.

Мне уже нравится этот «костюм». Похоже, у меня есть шанс попасть сегодня на бой.

— Почему «Данте»? — спрашивает Игорь Александрович, как только мы остаёмся вдвоём.

— Потому что, — без страха смотрю ему в глаза.

— Я так и подумал, — хмыкает, указывая мне на стул. — Садись, поговорим, — устраивается на место подполковника. — Спрашивать, что ты делал в моём доме и кто его поджог, бесполезно? — уточняет он.

— Не я, — складываю руки на груди.

— Кто бы сомневался. Но я же всё равно узнаю.

Вскидываю руки, мол, твоё право, мне по хрен.

— Моё время стоит слишком дорого, чтобы просиживать его в этом убогом месте. Давай сразу к делу. Ты сядешь за проникновение со всеми вытекающими. Взлом, что-то там наверняка пропало…

— Там всё сгорело, — напоминаю ему. Ржёт. — Или?

— Или ты пишешь мне расписку о том, что должен, — задумчиво стучит ручкой подполковника по столу, — скажем, пятьдесят лямов. И принимаешь активное участие в восстановлении дома. Разумеется, в свободное от учёбы или что-там у тебя, время. Заодно присмотришь за рабочими. Знаешь, что-то вроде сторожевой овчарки. Бабки будешь отдавать каждый месяц равными суммами, если на стройке не будет проблем…

— Например? — грубо перебиваю его.

— Например, если больше ничего не сгорит. Я подумаю об амнистии. И возможно, сделаю тебе интересное предложение.

— От которого я не смогу отказаться?

— Уверен, мы договоримся. Триста штук в месяц потянешь? Пятьсот? — прощупывает меня.