Секунда, две, три, и Огонёк скрывается за высоким забором, а меня везут в отделение, довольные тем, что им удалось мне врезать. Я только усмехаюсь, закатывая глаза и думая, какие же они дебилы.

Выдёргивают из машины. Под конвоем ведут в трёхэтажное здание. В коридоре воняет краской и очень не хватает света. Мрак, темнота…

Придурки в погонах подталкивают меня вперёд. Спотыкаюсь об открытую банку с краской. Я её видел, но создать им лишний геморрой — отдельное удовольствие. По бетонному полу растекается жирная зелёная лужа.

— Слепошарый! — вновь пихает меня в спину самый бесстрашный.

Резко разворачиваюсь и бью его лбом аккурат чуть выше переносицы. Мент глухо стонет и теряется. На меня набрасываются ещё двое в попытке скрутить, пока их до хрена умный коллега приходит в себя, стирая пошедшую из носа кровь.

— Да не лапайте вы меня, я не сопротивляюсь! — огрызаюсь на них.

— Ты за это ответишь, выродок! — зло шипит травмированный.

— Что у вас ту… Оу, нехило, — к нам выходит начальник этих бедолаг. — Голиков, умойся сходи, смотреть страшно. Этого сразу ко мне, — кивает на меня.

Входим в его кабинет. Взмахом руки мне указывают на стул.

— Наручники с этого чудовища снимите, — приказывает подпол.

— Вы уверены, товарищ подполковник? Он же неадекватный! — подаёт голос один из его людей.

— Данте, ты же не совсем отбитый, чтобы накручивать себе срок? Одно нападение на сотрудника у тебя уже есть. За меня больше дадут.

— Он сам нарвался, — выдаю фейспалм и кручу головой вправо-влево, разминая шею до хруста в позвонках. — Если что, я могу встречку накатать, — намекаю на свою разбитую губу.

— Будем считать, что в этой части мы с тобой договорились. Снимай браслеты, — командует своему.

За спиной раздаётся щелчок, шаги, и в кабинете мы остаёмся один на один с подполковником Рагозиным.

— Итак, Даниил Александрович Тимирязев, — растягивая слова, мент лениво бросает на стол моё личное дело. — Третий раз у нас за последние два месяца.

— Скучаю… — скалюсь разбитыми губами.

— Я так и понял, — хмыкает он. — Поэтому каждый раз повод посетить нас становится всё интереснее и интереснее. Хулиганство, драка, теперь вот поджог.

— Ложь чистой воды и фантазии твоих оперов, — улыбаюсь шире.

— Тебя взяли на месте пожара. А твои дружки сбежали.

Довольный такой, аж бесит!

— Кстати, а ты чего с ними не рванул? — интересуется Рагозин.

— А смысл? — пожимаю плечами, лениво сползая по спинке стула в расслабленную позу. И теперь, приятно скрипнув зубами, бесится подпол. — Я ни в чём не виноват. Докажешь обратное? — с вызовом смотрю ему в глаза.

Мужика аж передёргивает всего. Взгляд тяжелеет, челюсть напрягается и рука, лежащая поверх моей папки, сжимается в кулак.

— Слышь, ты! — взвинчивается он. — Борзота! — лупит кулаком по столу. — Вы влезли в частное домовладение. Это уже статья!

Закатываю глаза. Тоже мне, напугал. А то я не знаю, как это решается.

— Если это всё, что ты можешь мне предъявить, товарищ подполковник, то я пойду. Меня дома заждались.

— Не так быстро, Тимирязев. Придётся тебе у нас ещё задержаться. Сейчас приедет хозяин дома с адвокатом. Напишет заявление.

— Мне ему ручку подержать? — ухмыляюсь.

— Лейтенант! — рявкает Рагозин. — Забери его в камеру! Пока я ему ещё пару узоров на рожу не добавил. Сукин сын! Ничего не боится!

— Боятся, товарищ подполковник, те, кому есть что терять, — поднимаюсь, пока лейтенант опять не начал меня лапать.

— Свобода? — хмыкает он.

— Я вот здесь, — делаю из пальцев пистолет и прижимаю к своему виску. — Всегда свободен.

— Ничего. Посмотрим, как ты заговоришь, когда Калинин приедет, — слишком внимательно смотрит на всё ещё закрытую папку с моим делом.