Честно говоря, у нас с Брагиной есть больше сомнения, существовал ли вообще в природе этот Аркадий. А если и существовал, то… звал ли Серафиму в благодатный Израиль… Сомнения у нас есть.

Но мы не высказываем их вслух. Нет смысла. Серафима любого убедит в том, что у нее все прекрасно и все мужчины без ума от нее. Только мама слегка испортила ей жизнь.

Ведь потом… Марио, начальник-немец, звал ее в Германию на постоянное место жительства и замуж, но… мама Серафимы не могла простить Германии «немецко-фашисткого» прошлого, и поэтому Марио вернулся к себе на родину холостым.

По словам Серафимы он пишет ей до сих пор. Женился, конечно, но… без любви. И детей завел тоже без любви. Да и какая может быть у него теперь любовь после того, как в его жизни была Серафима?

Честно говоря, мы с Брагиной за последние двадцать лет никогда не видели рядом с Серафимой ни одного мужчины. Даже в качестве друга или приходящего любовника. Были, наверное, какие-то эпизоды – не без этого – но… Как мы понимаем, о серьезных отношениях речь не шла. Естественно, все это было по причине капризного нрава и высоких запросов Серафимы. Кто бы сомневался!

Поэтому рассказ об интеллигентном Иване Ивановиче – благороднейшем из благороднейших, который активно хотел перевезти Серафиму в Питер вместе с мамой и даже купил специально для них трехэтажный дом на берегу залива, мы слушали уже как красивое фэнтези.

Нужно ли говорить о том, что Серафима Эдуардовна с мамой не поехали в Питер из-за климата? Что они забыли там в этой «столице на болотах»?

Арабский шейх, который «пристал» к Серафиме, соблазнившись ее красотой и сексуальностью, когда она гуляла по Андреевскому спуску, был отвергнут сразу же. А ведь сорок верблюдов уже были приготовлены для отправки сюда, в Киев… Другая культура. Другая страна. Другие ценности. Да и… зачем маме здесь верблюды?..

– К тебе шейхи на улицах пристают? – спрашивает меня Брагина после того, как мы прослушали рассказ Серафимы о верблюдах и мусульманской культуре, к которой она – женщина свободолюбивая и независимая – никогда не сможет привыкнуть.

– Нет. Ни разу. Вот ни одного шейха за всю жизнь, – отвечаю я, пытаясь обернуть все в шутку.

– Вот видишь, – продолжает Брагина, – Ни к Лизе, ни ко мне, шейхи почему-то не подкатывают. Тем более, на улице… Что ж в тебе есть такого?

Мне не нравится, когда Брагина начинает подшучивать над Серафимой. Это все равно, что смеяться над ребенком, который в силу возраста понимает все буквально. Единственный раз, когда я серьезно разругалась с Брагиной, был много лет назад, когда она сказала своему маленькому сыну «дуй отсюда», и он надул щечки и начал дуть. А Брагина начала ржать, как лошадь, призывая меня понять, как это смешно.

А мне было совсем не смешно. Мне было страшно жаль ее сына.

– А был ли шейх? – продолжает Брагина, поправляя купальник. Красивая она, конечно. Породистая. Роковая. Только очень рациональная. Чувств нет. Просто ноль.

– Брагина, что ты делаешь с волосами для того, чтобы они у тебя так блестели? – видно, это моя участь – переводить беседу в новое русло. Да, я как раз из тех, кому не трудно сказать собеседнику что-то приятное. Без проблем!

Но Серафима не может смириться, чтобы при ней хвалили кого-то другого.

– Да здесь просто освещение такое, – говорит она, поправляя прическу, в которой активно просматривается седина. Тоже, наверное, от такого освещения.

Брагина нагло смеется.

– Знаешь, в какой-то момент я решила для себя, что лучше выглядеть хорошо в своем возрасте, чем изводить себя попытками выглядеть на десять лет моложе. И это было мудрое решение, скажу я вам.