Варианты-варианты-варианты, и везде мне не хватает двух составляющих — составляющих, которые могут с легкостью войти в конфликт с моими планами и желаниями.

Время перемен?

Не впервой, но в этот раз особенно сильно хочется вцепиться той самой бульдожьей хваткой в настоящее, чтобы не упустить... удержать... не разрушить...

На входе мне хватает одного взгляда, чтобы избежать ненужных вопросов.

Бл*ть! Проходной двор!

Первый встречный без дополнительных вопросов указывает мне точное направление.

А что я хотел? Это же не оборонное предприятие. Но какого хрена?

Мысль о том, что сюда так легко может зайти кто угодно, сразу же увеличивает список вопросов к Антону.

Но когда я открываю дверь и вижу Женю за ее рабочим столом, все накопленное за эти два дня мгновенно растворяется.

Посылаю работу и, кажется, Женину помощницу, как маячащий сбоку раздражитель, подальше и, со звуком захлопнувшейся двери, позволяю себе продолжить то, на чем мы остановились утром. 

Одно раскрытие легких, и я вдыхаю ее всю — с утренней нежностью и теплом, забавным напористым желанием днем, томным соблазном вечером и полным отсутствием запретов и границ ночью.

Пружинящие толчки в мою шею ответного обжигающего дыхания, растекающегося раскаленной лавой по моей коже и заставляющего сердце сокращаться в каком-то нереальном скоростном режиме.

По-другому никак! Не хочу терять ни секунды!

— Во-о-ова... — пропускает она мое имя сквозь свои влажные приоткрытые губы, но при этом все равно пытаясь освободиться. — Мне нужно...

— Не нужно, Жень... — обрываю я ее возражение. — Ты со мной? — склоняю голову ниже, вынуждая ее развернуть ко мне лицо, и в который раз с размаха врезаюсь в чистейшую голубизну ее глаз.

Не могу привыкнуть... и не хочу.

— Да-а-а, — вырывается у Жени вместе со всхлипом, но она все равно умудряется свести плечи вперед, вынуждая меня убрать руку с ее груди. — Мягче, Во-о-ов, пожалуйста, — слышу, как шумно она сглатывает слюну. — В последнее время у меня что-то с чувствительностью. Просто с ума меня сводите...

— А раньше? — пробивает меня желанием только от одного этого признания.

— Раньше по-другому... или сейчас...— начинает путаться она, пока я, прижав ее бедрами к столу, молниеносно прохожусь по пуговичкам блузки, распахиваю ее и одним напирающим движением подсаживаю Женю на стол. 

Секунда, чашечки бюстгальтера сдернуты, и я накрываю один из сосков своим ртом. Сжимаю губы сильнее, захватывая его у самого основания, и, не ослабляя зажима, продолжаю скользить к его вершине, а едва ее достигнув, сразу же отправляюсь в обратный путь.

— Во-о-о… — уже стонет она, когда я наконец-то выпускаю изо рта твердый, увеличившийся от возбуждения сосок, и тут же так тесно прижимается ко мне, что я, кажется, чувствую его острие сквозь пару слоев одежды.

А хочется кожей и... не здесь! 

— Жень... потерпишь до дома? — приподнимаю я ее со стола, поддерживая за ягодицы, и прижимаю к себе, не желая разрывать наш контакт.

— Что-о-о?! — задыхается она от возмущения и, воспользовавшись освободившимися руками, крепко сцепляет их у меня на шее. — Гранин, — подтягивается на уровень моего лица, — ты хочешь, чтобы я изнасиловала тебя прямо в вечерней пробке? Все что захочешь, — переходит на шепот Женя, — но только после этого, — в щелочках полуприкрытых глаз вспыхивает настоящее пламя возмездия, и она, недолго думая, повторяет утренний поцелуй, не оставляя мне ни единого шанса сдержаться.

— Значит... после. 

Разжимаю пальцы, позволяя ей встать ногами на пол, а потом, быстро перехватив за пояс, разворачиваю на сто восемьдесят градусов. В одно мгновенье накрыв своей грудью ее спину, резко наклоняюсь вперед и заставляю Женю лечь животом прямо на стол.