……………

Кожа предательски покрывалась мурашками. Каждый поцелуй в шею – как контрольный выстрел. Мне казалось, я начинаю терять сознание. Еще один поцелуй. И еще, и еще… Вот, еще очередной контрольный, и я не выдержу. Как только моя рука мягко падала вниз с Твоего плеча, Ты прижимал меня еще крепче. Тебе нравилось, что мое тело становилось мягким и абсолютно безвольным. У меня не возникало желания сопротивляться. Никогда. Хотелось остановить Тебя, и, одновременно, еще больше я поддавалась Твоей силе. Я пыталась оттолкнуть, но Ты прекрасно знал этот жест. Как только я упиралась, еще не лишенной силы рукой о Твою грудь, каждый следующий поцелуй становился еще беспощаднее и агрессивнее.

Несколько минут мы просто молчали. Мне было сложно нарушать тишину, в которой мы оба еще слышали отдаленное эхо бесконтрольных звуков. Эти минуты были самыми сладкими. И, если бы можно были что-либо вернуть, я бы вернула именно их.

– Как прогулка? – мамин голос резко «ворвался» в самое драгоценное – воспоминания. Мои плечи вздрогнули, но, кажется, это заметила только я.

– Прогулка? – я всегда переспрашивала, когда не знала, что ответить и хотела выиграть еще несколько секунд. – Да так, прошлась в центре, заглянула в нашу любимую кондитерскую. Там, на столе, посмотри. – Взмах руки демонстрировал абсолютную беззаботность.

– С корицей? – мамин вопрос был лишним, так как воздух был наполнен стойким запахом корицы.

– Да, наши любимые.

– Давно я не слышала запах корицы, – сжимая в руках любимую выпечку с яблоком и корицей, ответила мама. – Я думала, это запах еще бабушкиной выпечки. Мне кажется, здесь стены всегда будут пахнуть корицей. Она провела рукой по стене, и я впервые заметила, как же быстро бежит время. Это была рука зрелой женщины. Мелкие морщинки, пигментные пятна – все это выдавало ее возраст. Но для меня, мама навсегда осталась в том времени, где ей едва ли исполнилось тридцать, а мне – сладкие восемь беззаботных лет. Для меня есть всегда едва ли тридцать.

Неловкая тишина, но мне она была необходима. Опять хотелось вернуться в воспоминания. От них становилось так тепло и уютно. Именно сейчас, именно в эту минуту – никакой боли. Я уже забыла, как это: вспоминать о Тебе без удушающей боли. Когда Ты увидел свою любимую белую рубашку после стирки с розовым оттенком, мне хотелось провалиться сквозь землю. А Ты улыбнулся, молча одел ее на меня и в такт каждого поцелуя застегнул на ней пуговицы. Все, до единой. С тех пор в этой рубашке я готовила Твою любимую запеканку, ванильные блинчики и ложилась спать, прижавшись крепко-крепко к Твоей спине.

Что нужно человеку для счастья? Человеку нужен человек. Сколько бы ни было побед, сколько бы ни было наград и похвал, дома хочется одного – крепких объятий и крепкого чая, с медом. Больше не хочется ничего. Можно ли быть счастливой, будучи одинокой (а кто-то называет это свободой)? Можно, только всегда будет пустовать один фрагмент. Один пазл. И так можно жить годами. Жить долго-долго и счастливо-счастливо, играя в игры с собственным подсознанием. Помню то ощущение сладкой победы, когда в детстве, складывая пазлы, наконец-то находился тот единственный фрагмент, которого не хватало для целостности картины. Это был триумф, и это значило, что картина – совершенна. Были и картины, которые навсегда оставались без одного недостающего пазла. Такими картинами не хотелось любоваться. Они сразу поддавались разрушению, и пазл за пазлом отправлялся в коробку. «Что-то в этом есть», – подумала я. Резкий запах корицы напомнил о вчерашнем и сегодняшнем. А о будущем я не думала. Все будет так, как должно быть. Вспомнила, как ты говорила, Ба: «И это пройдет». Так ты меня утешала, когда я приходила со школы с плохой оценкой. Я плакала из-за принесенной двойки, а ты повторяла: «И это пройдет». И оно, правда, проходило. А это пройдет, Ба?