– Теперь поздно жалеть, моя дорогая. Печать хранит твоё согласие, и будет хранить его до тех пор, пока я не решу тобой воспользоваться. И даже не думай о том, чтобы попытаться умереть. Я не позволю тебе отправиться в вечность прежде, чем ты исполнишь предназначение, не забывай об этом.

Всё стихло, и тьма начала уступать место далёким просветам, которые становились всё ярче, пока не залили пространство вокруг.

Алан снова начал ощущать себя. Глаза резало, тело болело, как после избиения палками, но он был жив.

– Очнулся, наконец? – раздался голос Вельсигг. Что-то в нём было не так, но парень не мог понять, что именно. Он с трудом открыл глаза. Перед ним стояла Сигг, измазанная кровью, но кровь эта, судя по всему, принадлежала не ей. – Я думала, так и не проснешься. Ты просто свалился посреди боя, но мне было немного не до этого. – Девушка виновато пожала плечами, окинув комнату взглядом.

Алан моргнул, глядя на Вельсигг – и в памяти раскалённой печатью выжгло поток воспоминаний, которые он увидел, и снова по ушам резануло тихое «сделай то, что должен».

– Вельсигг… – Алан почувствовал, как в уголках глаз собираются слёзы, а к горлу подбирается ком. – Прости меня.

Девушка озабоченно посмотрела на парня, медленно подошла к нему и взяла за подбородок.

– Не нужно извиняться… – начала она свою речь, но Алан крепко обнял Сигг, спрятав лицо в ее волосах.

– Ты должна. Прости меня… За Герта. И за Кайдена…

– Все хорошо, – улыбнулась она, погладив Алана по голове. – Я не виню тебя.

– Прости меня, – глухо сказал он в последний раз, – за тебя.

Удар.

Глаза Вельсигг округлились. На покосившихся ногах она пошатнулась, и Алан подхватил ослабевшее тело, осторожно укладывая его на пол. Из груди девушки торчал её собственный кинжал. Сердце, пронзённое железом, из последних сил пыталось качать кровь, но захлёбывалось ей. Изо рта девушки с бульканьем полилось, в воздухе запахло металлом. Алан чувствовал, как внутри все сжалось, его заколотило, к горлу подступили слёзы.

– Прости, – прошептал он одними губами и прижал умирающую Вельсигг к себе, больше не в силах сдерживаться. У измотанной психики не осталось запасов. Алан плакал, трясся от бессилия, и даже когда слёз не осталось, а во рту появился вкус крови из разодранного криком горла, он продолжал прижимать к себе безжизненное тело, касаясь губами макушки Сигг и шепча:

– Прости, прости, прости…

Охваченный горем, он не увидел, как с последним вздохом девушки шар на алтаре мягко засиял голубым свечением.

Вдруг пространство вокруг начало вибрировать и дрожать. Алан, всхлипнув, поднял голову. На поверхности артефакта со звонким хрустом появилась большая трещина. От неё во все стороны начали расходиться более мелкие, а потом оглушительный взрыв ударил по ушам, и Алан ослеп от нестерпимой разноцветной вспышки, чувствуя, как кожу рассекают тысячи острых осколков, впивающихся в плоть ледяными иглами. Его отбросило в сторону, будто тряпичную куклу, спину пронзило нестерпимой резью, и всё исчезло.

Последние несколько недель существования Алана нельзя было назвать жизнью. Погружённый в агонию бреда рассудок, расколотый на куски, восстанавливался медленно и крайне болезненно. Бесконечный водоворот воспоминаний терзал душу, внутренности выворачивало наизнанку. Незнакомая белая комната без мебели казалась тюрьмой, кровать – гранитной плитой. Время от времени в помещении появлялась женщина в форме служанки, оставляла у постели еду и уходила, не давая даже шанса рассмотреть ее лицо мутным взглядом или спросить хоть что-то. Те немногие силы, которые удавалось восстановить в болезненном сне, наполненном призраками прошлого, Алан направлял на то, чтобы через тошноту запихнуть в себя хоть какие-то крохи и не умереть от голода. Воспалённый мозг в какой-то момент перестал различать минуты, часы и дни, смешав реальность в зацикленный эпизод сериала за авторством шизофреника.