– А ты тоже женат, как и твой брат? – поинтересовалась Лизка.

– Он – не мой брат.

– Странно. У вас лбы похожи, да и комплекция. Подумала, что брат.

Платон посмотрел, как Артём начал разбирать коробку. Он мысленно соединил две фотографии: отца и Артёма, затем он сравнил себя с ними. Вместе они были похожи на трёх Гулливеров в стране хоббитов. Он сопоставил факты и события за долю секунды. «Мы явно из одной партии товара, из одной коллекции. Почему я не догадался раньше? Мне даже мысли такой в голову не приходило. Почему это стало словно каким-то озарением?! Никаких догадок, предчувствий. Неужели я настолько глуп и слеп? Или просто мне было наплевать? Все всегда делали вид, что мы просто два парня с одной улицы. Он то точно в курсе! И ничего мне не сказал. Не удосужился. Ведёт себя как ни в чём не бывало. Или у него свои планы? Почему он пришёл в тот день ко мне? Изображал моего друга, хотя мы с ним так – как это называется, единородные братья. Таким обычно просто наплевать друг на друга. Мы даже не обязаны друг с другом общаться, это не отец, которого не выбирают. Таких братьев и сёстер можно в глаза не видеть. Я вот знать не знаю последнего ребёнка отца. А этот залез мне в душу. Что ему от меня нужно?» У Платона началась безмолвная истерика. Миллионы слов в его голове начали сражение. Он представил, как протыкает Артёму ножом здоровенную ладонь. Он не понимал, почему злится на него, Платон мысленно прикидывал причины: «Он знает, но ничего мне не говорил? Он – сын моего отца, а я считал это только своей привилегией? Я в чём-то завидую ему, а он ещё и мой брат? Или он просто бесит меня своей наглостью? Почему мне так хочется дать ему по морде?»

– Думаю, нам пора, Тёпа.

– Да, девочки, мы отчаливаем. Удачи!

Ксанка протянула Артёму деньги за продукты и список всего необходимого для жизни в лесу.

Всю обратную дорогу Платона мучил один вопрос: «Спросить?» Но каждый раз, когда он собирался озвучить одолевавшее его сомнение, он немел и отказывался от своей затеи. «Вдруг всё изменится? Вдруг я стану чем-то ему обязан, а он мне. Как же он на него похож! Его голос звучит практически так же прерывисто и низко. Эта вечная бравада, готовность справиться со всем чем угодно. Он даже штурвал держит на тот же манер. У них похожие глаза. Он куда больше его сын, чем я. Он похож на его продолжение, а не на какую-то ошибку природы, безродное создание, которое не способно найти себе место на этой планете. Он куда более цельный, чем я. Не похоже, что он рос безотцовщиной. В его характере есть хоть что-то, напоминающее предка, объясняющее его сущность, а не полнейший хаос и неопределённость. Он хоть как-то связан с этой зёмлей. Можно сказать, что у него есть корни, а не пустота под ногами. И почему меня это так волнует? Будто произошло что-то действительно значительное. Я и так знал его всю сознательную жизнь. Может быть, появление кота даже куда более знаменательное событие, чем появление единородного брата». Ещё он надеялся, что всё это вздор. Платон не любил ошибаться, но в этот раз он был готов признать себя параноиком. Он хотел, чтобы всё это оказалось плодом его больной фантазии. Он вспомнил, как сказал ему, когда им было по тринадцать: «Я хотел бы такого брата, как ты!» Артём тогда замялся и пробурчал что-то вроде: «Можешь называть меня братом!», а Платон не воспринял фразу всерьёз.