– Хочешь порулить? – спросил Артём, дымя электрическим кальяном.

– Серьёзно? Я прям сейчас расплачусь. Я не стоял за штурвалом лет двадцать.

Платон с серьёзным видом схватился за штурвал. Но не успел он и на минуту ощутить себя капитаном, как понял, что его надули.

– Ты на автопилот поставил, да?

– Может, ты жить не хочешь, но меня пока всё устраивает. Поэтому не фиг крутить баранку!

– Вот свинота!

– Я должен думать о детях, собаке, жене.

– Отчаянный парень Артём всегда ставит на автопилот, когда гости рвутся к штурвалу.

– Да, да.

– И как ты собираешься найти похитителей своего квадрокоптера?

– Вряд ли они ушли далеко от того места, куда я им отправлял еду. У них там пока база, а далеко от неё отходить нельзя.

Они прибыли на место через двадцать минут. Артём заглушил двигатель, закинул ружьё на спину и уселся на носу триптиха, словно на яхте. Платон последовал его примеру. Они словно выехали на пикник. Окружавшие их балки и овраги вызвали у Платона некоторое любопытство. «Степная пустыня», – подумал Платон, разглядывая местные пейзажи. На вершине он увидел много деревьев лип. Он вспомнил вкус липового варенья, которое в детстве просто обожал. Он намазывал его на бананы и поглощал в диких количествах. Тогда он был готов питаться исключительно липовым вареньем и бананами, бабушке приходилось делать банановые блинчики, чтобы хоть как-то разнообразить его меню. У липового варенья был особенный вкус – редкий, терпкий, ни на что ни похожий, и Платону очень нравился его оранжевый цвет. Ему казалось, что еда оранжевого просто не может быть плохой. Платон явственно ощутит аромат липового варенья, очень насыщенный и сладкий. Потом он понял, что перепутал липовый мёд с облепиховым вареньем. «Липовый мёд золотистый, такого тёплого оттенка, а облепиховое варенье оранжевое такое. Это совершенно разные растения! Да, хоть я и родился в глуши, а такие вещи до сих пор не различаю», – почти с гордостью подумал Платон.

– Нужно будет Бетинке нарвать, она любит варево из этой фигни, – сказал Артём, ковыряясь зубочисткой в зубах.

«И он путает сейчас, руку готов дать на отсечение! Нужно показать ему облепиху». Платон чувствовал, что за ними наблюдают. Ему показалось, что мурашки поползли по рукам не от прохлады, а от посторонних глаз. Он словно физически ощущал чужие взгляды. Вскоре он услышал шорох на полянке на берегу. Он смешался с плеском волн, но Платон его расслышал. Потом он услышал, как спустили курок. Он инстинктивно прикинул, куда лучше всего прыгнуть, если в них начнут стрелять. «Если прыгну в воду, поеду обратно весь мокрый, да и вода уже довольно холодная. Если прыгну к кабине, шибанусь обо что-нибудь, набью шишку или рассеку бровь. Умереть проще», – размышлял Платон. Он остался на своём месте. Суета его никогда не прельщала, он предпочитал

как те пассажиры «Титаника» в смокингах, попивать бренди и слушать музыку, когда все вокруг бегают и пытаются спастись. Лишние действия были ему чужды, потому что он был невероятно ленив. «Мне иногда лень даже шнурки завязывать, не что усердно спасать жизнь и «делать хоть что-то». И у меня почти отсутствует инстинкт самосохранения, чтобы переживать о том, как кола смешивается со сладостями в моём желудке и превращается во внутриутробный фонтанчик».

– Мы с миром. Это я поставлял вам еду, – громко сказал Артём, теребя зубочистку пальцами.

– Что вам здесь надо?! – раздался женский голос.

Вскоре на берегу появилась высокая очень худая девушка, в руках она держала автомат. Каштановые волосы, подхваченные ветром, наполовину закрывали её лицо. Она босиком зашла в воду. За ней появились одна за другой ещё с десяток женщин разных возрастов. Все они были в каких-то лохмотьях: кто в остатках тюремной формы, кто в одежде не по размеру. Он вспомнил репортаж о голодающих коровах в Индии, это была первая возникшая ассоциация – тощие животные, бредущие по пляжу. «Дикие тёлочки, которые рождены быть одомашненными. Как-то несуразно они смотрятся на свободе, бродяжничающие на берегу. У каждой тёлочки должен быть кров. Они должны уютно пастись на лугах и возвращаться домой. Нужно Меньше смотреть каналы о животных! Один раз я начал сравнивать ультразвук, на котором общаются дельфины, с голосом спам-звонков из банка». Платон вспомнил, как давно не видел женщин вживую, если не считать Бетину. «Да, и жаль, что первые женщины за год, которых я встретил, выглядят именно так. Я привык смотреть только на красивые картинки, на голограмму Иды, которая всегда в «Имитации» при полном параде. Блин, я забыл, что женщины могут выглядеть плохо», – расстроился Платон.