– Знаю, но я боюсь, что превращусь в настоящую тряпку и буду стелиться ему под ноги. Понимаешь? – Дарья развела руки в стороны и посмотрела перед собой, будто увидела что-то грандиозное и теперь описывала это, роясь в своих воспоминаниях. – Я смотрю на его руки, плечи, глаза, волосы, и я понимаю, что это то, что мне нужно. Что нужно именно мне, только мне, и именно это, а не что-то другое. Я люблю его лицо, его голос, даже ямочку на его подбородке. Я его знаю чуть больше недели, а уже думать ни о чём не могу. И это страшно, Стаська, на самом деле страшно.

– На самом деле это – любовь, деточка, – философски заметила Настя, приправив своё торжественное умозаключение снисходительной улыбкой. – Того и гляди, ты скоро выскочишь замуж.

– Только не это, – рассмеялась Дарья, протестующе замахав руками. – Не хватало ещё загубить свою молодость.

– Ну-ну, – тоном строгой учительницы сказала Настя. – Могу тебя обрадовать, когда Влад на тебя смотрит, глазки у него светятся, а это что-то да значит, – Настя погладила подругу по голове и с чувством сказала: – Выкинь всю чушь из головы, живи сегодняшним днём.

Дарья с высоты своего нордического здравомыслия посмотрела на подругу. Маленькая чудесная кокетка радовалась настоящему, в котором у неё были любовь и лучезарный Санечка. Дарья же подобного счастья не осязала своими тонкими фибрами. Её терзали непонятная тревога, неуверенность, страх, беснующиеся черти. Эхо мистической необратимости щекотало её всеслышащие уши. Дашеньке казалось, что она перешла какую-то непозволительную грань, тяжело согрешила и теперь нуждается в наказании.

– Ты слышишь меня? – сердито поинтересовалась Настенька, видя, как Дарья опять куда-то улетает.

– Слышу, – ласково улыбнулась Дашутка, с напускной беззаботностью взмахнув бескровной ручкой. – Ты, как всегда, права. Надо жить сегодняшним днём, – её нежная улыбка превратилась в рассеянную, и Дашенька задумчиво повторила: – Сегодняшним днём.

Сашка сидел на высоком стуле, упираясь одной ногой в его поперечную перекладину, другой – держась за пыльную поверхность бетонного пола. Очередная сигарета сверкала вспыхивающим огоньком в его ровных белых пальцах. Дверь гаража была плотно закрыта, и терпкий табачный туман мягко застилал подпольное помещение музыкальной лаборатории.

– Что-то нашего Влада прорвало, – усмехнулся Сашок, глядя на приятеля, который, напряжённо прикусив язык, писал новую песню. – Опять посвящение Дашке?

– А кому ещё, – ответил за брата Стас, хватая сигареты. – Он мне даже курить перестал запрещать, теперь ему не до меня. А что у нас сегодня ночью в квартире творилось! – закатил глаза Стас.

– Ага! – торжествующе воскликнул Сашок, хлопнув ладонью по колену. – Ловко ты затащил эту бестию в постель. Даже меня опередил!

– Хватит перемывать мне косточки, – отвлёкся от сочинения новой песни Влад, бросив свой тёмный, сумрачный, осуждающий взгляд на веселящегося Сашку. – И вообще, дайте мне сосредоточиться! – строго потребовал он.

– А мне сегодня ночью кто-нибудь дал сосредоточиться? – обиженно-шутливо спросил Стас. – Ахи, вздохи по всей квартире.

– Бедняга Стас, сочувственно вздохнул Сашка, напустив на себя трагический вид. – Тяжело тебе пришлось.

– Это ещё что, – разошелся Воинов-младший, выдохнув табачный дым. – Он ещё выпросил у отца машину, чтобы покатать свою ненаглядную.

– Да, кстати, – Влад отложил в сторону тетрадь и ручку. – Давайте начнём репетицию, а то мне ещё к Дашутке ехать.

– К Дашутке, – передразнил Стас, лениво потушив в банке сигарету и беря в руки вторую гитару.