– И забрать с собой отснятый материал? Наивная.

– И что ты, блин, предлагаешь?! – хмыкаю я недовольно. Мирон вдруг зажимает камеру в кулак, размахивается и швыряет ее в самую гущу толпы, под ноги танцующим. Я не успеваю даже отследить траекторию полета. – Что ты... что ты наделал, твою мать?! – рычу я в бессильной злобе, а он уже хватает меня другой рукой за подбородок, разворачивая лицом к лицу, и припадает к губам поцелуем, прежде чем я успеваю опомниться.

11. МИРОН. 11 глава. Вкус крови и завтрак с другом

Губы у нее сухие и крепко сомкнутые, словно она вообще никогда в своей жизни не целовалась, словно ее губы просто не предназначены для этого... Но так было и в прошлый раз. И мне хватило нескольких минут, чтобы сделать их мягкими, влажными и податливыми. Внешняя ледяная корка – это всего лишь защитная броня, а под ней – просто женщина. Бесспорно, есть женщины асексуальные, а еще есть лесбиянки, их никакой, даже самый обольстительный ловелас не затащит в койку, но ведь и не надо! Вот только все это – не про Кристину. Кристина – типичная гетеросексуальная женщина с вполне себе присутствующим сексуальным желанием. Почему она так упрямо открещивается от собственных потребностей – непонятно. Но губы ее невольно раскрываются, поддаваясь моему поцелую, и я проскальзываю языком между ними...

Блять!

Боль пронзает с такой силой, что кажется, кто-то пробил язык раскаленной штопальной иглой.

Я дергаюсь, пытаюсь отпрянуть назад, но понимаю, что Кристина держит мой язык зубами. Я уже чувствую вкус крови, а она смотрит мне глаза в глаза, словно отсчитывает секунды: один... два... три...

Отпускает.

Я тут же хватаю стакан с водой и набираю полный рот, чтобы прополоскать и выплюнуть обратно, оценивая ущерб. Вода моментально окрашивается в розовый цвет, и я с трудом шевелю языком во рту.

– У тебя что, стальные челюсти? – интересуюсь мрачно и шепеляво.

– Да, и в следующий раз я прокушу ими оба твоих члена, – рыкает она грозно, вскакивая с места и быстрым шагом направляясь в сторону выхода.

Вот ведь ебнутая.

Я смотрю ей вслед, а потом разжимаю кулак. На ладони поблескивает микро-объективом ее камера-глазок.

Значит, она надеется, что следующий раз будет?

Хе-хе.

Еще минут пятнадцать я с задумчивой миной сижу на диване и медленно цежу остатки давно остывшего молока с медом. Пообещав Егору трахнуть его коллегу-сумасбродку, я предполагал, что она вернется в клуб, но чтобы потрахаться, а не замутить какую-то аферу!

В принципе, я догадываюсь, какой была цель ее визита: снять что-то провокационное. Но что потом она собиралась делать с отснятым материалом – непонятно. Опять кого-то шантажировать? Вывалить в интернет? Или вообще подрачивать на него в одиночестве? Лучше бы последнее... Но что-то мне подсказывает, что если эта девочка и дрочит, то в темноте, не более трех минут и даже не меняясь в лице.

Твою-то мать!

И что мне теперь с ней делать?!

– Скучаешь? – неожиданно раздается со стороны, и я вываливаюсь из плена мыслей, чтобы увидеть перед собой Оксану. Оксана – наша постоянная тусовщица, трижды участвовала в фантах, перетрахалась со всеми мастерами, но ко мне питает особую любовь...

– Уже нет, – я улыбаюсь и протягиваю ей руку, чтобы она села рядом. Оксана тут же поддается – а я невольно подмечаю, что сержусь на Кристину: почему она не могла так же расслабиться и просто наслаждаться моментом? Вот ведь ей доставляет удовольствие хамить, кусаться и убегать от очевидных и естественных желаний своего тела...

– Что за девушка была с тобой? – спрашивает Оксана, я отмахиваюсь:

– Новенькая... Скучная, не то что ты, – но потом она лезет целоваться, и мне приходится отодвинуть ее: – Не сегодня, детка, прости...