- Рома! Ты приехал!

Настя резко встала, что чуть стул, на котором она сидела, не упал, и бросилась ко мне. Прильнула и обняла. Сейчас она пахнет собой: нежной лавандой. Без тех духов, что я чувствовал на ней на том свидании.

- Ты плакала, - все, что я смог из себя выдавить. - Может, расскажешь, что случилось?

- Да, конечно. Только давай уйдем из этого места. Тут тараканы, - шепотом сказала Настя.

- Ты тоже его видела? Рыжий такой. Он в сторону кухни убежал. Мерзкий. Как ты вообще сюда попала?

- Ногами. Пришла. Надо будет им отрицательный отзыв на tripadviser оставить.

- Я тебя умоляю, Каренина. Тут сама Летучая не поможет.

Мы вышли к моей машине, криво припаркованной. Уж очень я спешил. Хотя никогда не оставляю так машину. И по привычке открыл ей дверь. По привычке, черт. У меня привычка открывать ей дверь!

- Куда едем? - спросила Настя.

- Ты мне скажи.

- Если честно, я хочу есть.

- Понял.

Мы заехали в ресторан, что недалеко от работы, мне же еще надо будет забежать к Сане, узнать, как все прошло. Если, конечно, у меня еще есть работа. И друг.

- Ну рассказывай, Настя.

Она за обе щеки уплетает пасту с морепродуктами и лишь иногда поглядывает на меня, будто проверяет, на месте я или нет. А меня так завораживает этот вид набитых щек и с каким аппетитом она ест. Наверное, это какое-то отклонение. Как называется психическое расстройство, когда человеку нравится, как едят? Хотя мне нравится, как ест только она. Мне даже кажется, если она сейчас начнет причмокивать от удовольствия, я замурлычу, как мартовский кот.

Она отодвинула от себя тарелку, когда на ней не осталось и капли соуса. Клянусь, я улыбнулся.

- Я понимаю, что для тебя это покажется несерьезным и, возможно, как-то по-детски, но … В общем, маме нужны деньги на операцию в Германии. Сумма этой операции - это приблизительная стоимость нашей квартиры. Мы узнавали. И неделю назад мы продали ее одной семье. Только был уговор, что до нашего отъезда в этой квартире мы будем жить. Потому что больше и негде. А сегодня прихожу домой…а там они…все, - снова этот всхлип, от которого я начинаю звереть, - обсуждают, с чего начать ремонт в моей комнате. Сидят на моей кровати. А я должна буду спать на раскладушке в зале. С мамой.

Черт, она заплакала. Для нее это действительно важно. И больно.

- Я понимаю, что через неделю другую мы все равно оттуда уедем. Что не стоит привязываться к месту и к вещам. Но, Рома, я там выросла. Там мое … это часть меня, понимаешь? А сейчас его у меня забирают. Жестоко и несправедливо.

Я пересел к ней на диван и приобнял. Как друг подставил плечо. Только я не хочу быть ей просто другом. А кем тогда хочу? Бл*ть, я хочу быть для нее всем.

- Настя, они по сути правы. Теперь это их квартира. И в ваше положение они входить не обязаны. Твоя мама должна была позаботиться об этом заранее, - утешать я не умею. Получается, мне надо учиться?

- Я знаю, Рома, знаю. Но блин, как же это больно, - она опять уткнулась мне в грудь, где рубашка уже насквозь промокла. А мне хорошо. Ей плохо сейчас, а мне хорошо. Запах лаванды он же еще успокаивает? Вот и мне тоже спокойно становится.

Поток ее слез прекратился, когда она выговорилась. Минус одна рубашка.

- Десерт будешь?

Всхлип.

- Буду. Торт хочу.

А потом я еще смотрел как она ест торт. Как накалывает вилочкой кусочек и отправляет в свой аппетитный ротик, слегка облизывая вилку. А следом я облизываю ее своим взглядом.

- Мне нужно подняться в офис еще. Ты меня подождешь?

Что делать дальше, я не знаю. Снять ей гостиницу - пошло. Уговорить вернуться - ни за что. Отвезти ко мне - было бы идеально.