Дима покосился на меня и самоуверенно, нахально предложил:

– Последний ряд?

Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Равнодушно пожала плечами.

– Почему нет. – И, предупреждая довольную усмешку, невинно добавила: – Издалека экран лучше видно.

– Последний ряд, места…

– Пятое и шестое, – подсказала я девушке.

Забрав билеты, мы отошли от кассы. Дима помялся, не зная, что сказать, потом преувеличенно весело спросил:

– Как день прошёл?

– Хорошо.

На этом разговор закончился. Дима хмуро молчал; я крутила розу в руках и гадала, что за фильм нас ждёт. Анонс я так и не прочитала, даже трейлер не видела. Оставалось надеяться, что он того стоит.

В зал мы вошли одни из первых.

Поднеся розу к носу, я снова вдохнула её запах. Подняла взгляд на экран. На душе было неспокойно – может, от попыток Димы взять меня за руку, может, от аромата розы, вечно приводящего мысли в смятение. Я любила эти цветы больше прочих, хоть они и вызывали у меня тяжёлую задумчивость и даже головные боли. К этой странной «аллергии» я привыкла… но сейчас обычную «цветочную грусть» сопровождало непонятное, старательно треплющее душу смятение. Пока я разбиралась в себе, короткая реклама закончилась и заиграла приятная фольклорная музыка. Отмахнувшись от ощущений, я подняла взгляд на экран.

«Давным-давно это было, – полился с экрана закадровый голос, пока камера снимала лесные и предгорные пейзажи. – Жили на свете две души, сильные, храбрые, неразлучные. Они появились на земле в один день и, даже не встретившись, уже любили друг друга».

Тревога ещё сильнее сжала сердце. Я вдруг заметила, что дрожу. Перед глазами потемнело, а в ушах зашумело так, что я услышала собственный пульс.

«Самой судьбой им предназначалось быть вместе, но звёзды иначе распорядились жизнями несчастных, наложив на них страшное проклятие. Первая же встреча должна была не только вернуть душам память об их единстве, но и убить их. Они не могли жить вдали друг от друга, воссоединение же грозило им смертью».

– Оля, что с тобой?

Я взглянула на Диму, почти не видя его. Цветочный запах забивал ноздри, а услышанные слова бились в ушах эхом. В голове одна за другой возникали картины, знакомые и незнакомые одновременно.

– Всё ок? – спросил Дима, мягко касаясь моего плечо.

Я не увидела, а скорее почувствовала, как он наклоняется, то ли желая разглядеть в темноте моё лицо, то ли пытаясь поцеловать. И в этот самый момент я вскрикнула. Зажмурилась, хватаясь руками за голову.

– Прости, мне нужно выйти, – пробормотала я, сама не понимая, что говорю, и, схватив сумку, выбежала из зала.

В туалет я ворвалась так быстро, что споткнулась и чуть не упала. Выпрямившись, тяжело опёрлась о раковину. Голова невыносимо раскалывалась. Всё тело трясло. Я подняла взгляд на своё бледное отражение и зажмурилась.

«Ваше Высочество, позвольте преподнести Вам эту розу».

Воспоминания полились, как будто прорвало плотину. Я видела чужими глазами, проживала чужое прошлое как своё собственное, будто это всё случилось когда-то давно именно со мной.

…Я сидел в своём кабинете за столом, которого бы хватило на десять человек, и яростно комкал в руках лист бумаги. Внутри клокотал знаменитый царский гнев. Как смел он написать такое о своём повелителе? Видит небо, мерзавец поплатится за свою дерзость, и его судьба послужит предостережением для прочих наглецов! В дверь постучались, и в кабинет вошёл боярин, за которым я посылал. Отвесив низкий поклон, он выпрямился, ожидая распоряжений.

– Приведите этого стихоплета, где бы он ни находился, – сурово пророкотал я и швырнул комок бумаги на стол.