Когда утром ей позвонили и сообщили, что школьников отправляют домой, Аллочка рассмеялась, а потом заявила:

– Хотела бы я увидеть, как Дашке скажут.

Дома они были вдвоём, супруга Галина Георгиевна заблаговременно отправила к его матери – старуха жила в соседнем районе со старшей дочерью. Вот Галина Георгиевна и распорядилась:

– Поезжай, навести их, с праздником поздравишь. Возвращайся в понедельник.

Таким образом, у неё под руками никто не мешался.

– Ну, доча, тут уж я не знаю. Что нам, за ней следом ходить? За кустики, за камешки прятаться? – пошутила она.

Алла поджала губы, а потом вдруг заявила:

– А мы сами ей скажем!

– Это как?

– Перевстреть её, пока она с Киркой не повидалась, и приведи к нам.

– Да ну, Алла, брось. Ни к чему это, право. И я не Джеймс Бонд, чтоб на остановке засады устраивать. Или мне что, на дороге её перехватывать и с автобуса снимать?

– Ой, не говори ерунды! – сморщилась Алла. – Будет она на дороге караулить! Да тебе только распорядиться, и доложат минута в минуту, когда автобус придёт.

– Но её же Кирилл может там встречать, прямо из автобуса.

– А ему-то откуда так точно знать?

– Аля, не хочу я эту девчонку к нам в дом вести!

– А я хочу! Они надо мной сколько издевались? Пусть теперь Кирке в сто раз хуже будет. Вот сколько я могу ему гадости сделать, столько и сделаю. И я хочу каждой минуточкой насладиться. Мне было плохо – теперь пусть им плохо будет. Я хочу видеть, как ей плохо. Приведи Дашку!

Галина Георгиевна вздохнула: она слишком хорошо знала свою Аллу, влажный блеск в глазах говорил о том, что надо ждать истерики, и чтобы её прекратить, всё равно придётся уступать Аллочкиному капризу. И Галина Георгиевна сказала:

– Хорошо-хорошо. Успокойся.

А когда она привела девочку Дашу, что-то случилось с ней самой. То ли виной стала безропотность этой девчонки, то ли захватил её агрессивный напор Аллочки, но она поняла дочку: оказалось, так сладко видеть, как девчонка бледнеет, какие затравленные у неё глаза. Только одного опасалась Галина Георгиевна, как бы Аллочка не набросилась на «гостью» с кулаками.

Вот домой к Кирке пойти – эта мысль, правда, ей самой в голову пришла: обложить его, чтоб со всех сторон красные флажки. Тогда уж он точно не вырвется. Аллочка, в общем-то, права оказалась. Если б он смог первым с Дарьей поговорить, неизвестно ещё, как бы она себя повела. А теперь, после того, как с ней «побеседовали», ему трудноватенько будет найти поддержку с её стороны. Теперь у него одна возможная опора осталась – мать с бабкой. Вот и надо её выбить тоже. Пусть и оттуда на него давят. Тогда деваться ему станет некуда.

И Галина Георгиевна заторопилась в дом Кирилла. Правда, тут она рисковала – он мог оказаться дома, мог просто выгнать её. Конечно, из этой ситуации тоже можно было бы выгоду добыть – синяки на руках, к примеру, не помешали бы. Но очень уж не хотелось угодить в положение выкинутой на улицу.

Галине Георгиевне, повезло – Кирилла дома не было, и всё получилось в лучшем виде: мать и бабка остались перепуганные до полусмерти. И отведённую им роль сыграют как миленькие.

…Кусок времени, как она шла домой, как в дом вошла – эти минуты совершенно выпали у Даши из памяти. Она не плакала, даже как будто и не думала ни о чём – как сомнамбула, медленно разделась, легла на кровать, сжавшись в комочек, и… заснула.

Даша не слышала, как пришла мама, увидела её спящей и тихонько позвала по имени.

– Ну, спи-спи, доченька, – ласково прошептала она и укрыла одеялом. – Намаялась, золотко моё.

Не слышала приглушённого стука двери и голоса Кирилла:

– Что, пришла Даша?