***

Я согласился. Я действительно согласился. Мне трудно найти себе достойное оправдание. Я всегда выделял Дмитрия среди других людей, не смотря на то, что наши взгляды во многом расходились. Он искренний, добрый, с большим сердцем и с глубокой душой. Его, как и меня, волнуют не чины и все в этом роде, а то, каковы люди внутри. Он никогда не принимает решения спонтанно, хоть и нередко слушает сердце, а не разум. Удача никогда не была на его стороне, поэтому во всех своих занятиях он старался больше всех. Дмитрий терпел неудачу почти во всем, но никогда не расстраивался из-за этого, а принимал судьбу, как должное. Меня всегда удивляло это, потому что я никогда не встречал таких уникальных людей, чтобы и с характером, и с душой.

Когда мой приятель говорил о дуэли с такой безукоризненностью и простотою, мне становилось мерзко за свое разочарование. Как я могу так думать о своем лучшем друге? Но тогда я не видел в нем тех славных черт, которые делали его «настоящим» человеком. Он был типичным представителем бессердечного и аморального общества, где честь ставилась выше, чем дружба. Я никогда не понимал этого, никогда и не буду способен понять. Я вновь и вновь ощущал болезненное чувство одиночества, заполняющее меня целиком и полностью изнутри. Не могу я быть один! Но если и так, за что же оказался среди черствых, гниющих медленно и безобразно людей? Чем заслужил такую жалкую и жестокую участь? Я не в силах изменить общество, но и общество не способно изменить меня. Неужели мне остается просто беспомощно существовать, не имея ни малейшей возможности завоевать уважение «тех» людей? Да и нужно ли? Для них я ничтожный, глупый, ибо не понимаю их нравов, щенок, который не заслуживает ни единого даже самого обыкновенного взгляда, не говоря уж о сожалении или жалости…

Ну и к черту.

20.08

Большое бледно-желтого цвета поле, по которому мы шли, было как будто бы мертвым. Многочисленные следы от колес и копыт пересекали его безобразно, с какой-то дьявольской беспощадностью. Мокрый мерзкий ветер хлестал нас, словно стараясь прогнать с этих территорий. Он ломал колосья, подымал вверх пыль и грязь, заставляя постоянно прикрывать лицо руками. Серая дымка стремительно окутала и нас, и это поле. Из-за повышенной влажности становилось трудно дышать.

Так всегда бывает, когда вот-вот случится что-то плохое. Дождь, гром и все в этом роде.

– Смотри, стихия гневается! – сквозь порыв ветра крикнул я шествующему предо мной приятелю. – Погода портится. Воротимся!

Вдали вспыхнула витиеватая молния.

– Больше половины пути пройдено, куда уж воротиться! – отозвался Дмитрий. – Авось, успеем до шторма!

Почти одновременно с его словами мы услышали оглушительный раскат грома.

– Где-то поблизости ударила. Мы рискуем жизнями, друг мой!

– Все будет хорошо, – с непонятной уверенностью заверил Дмитрий. – Ускоримся же!..

(зачеркнуто)

***

…я помню, как мысленно бранил Дмитрия, по дороге к назначенному месту. Как не переставал ругать, когда прозвучала команда «сходитесь». Тогда я бессознательно задал сам себе вопрос: «А где же сейчас мои качества, которые выделяют меня среди других людей? Точнее говоря, которые с гордостью замечаю за собою я. Где сострадание и волнение за своего лучшего друга? (неразборчивый подчерк)»

Сказать по правде, мой страх был настолько сильным в тот момент, что я попросту перестал его как-либо ощущать.

Когда господа начали сходиться, стало вдруг очень тихо. Я думал, что у меня заложило уши, но тот час услышал странный стук.

С неба начали срываться капли. Стук становился все громче и быстрее, он заполнял все вокруг. Казалось, я и сам вздрагиваю, вместе с этим монотонным звуком.