– Врут, говоришь?

– Разумеется.

Мать Ирины покачала головой.

– Это люди врут. А карты говорят правду.

– Темнота и мракобесие – вот, она твоя правда. – Ирина не собирать общаться с матерью в таком тоне, но какая-то сила заставила произнести ее столь категорическое и нелицеприятное суждение.

– Много ты понимаешь! – Уже всерьез возмутилась мать. Когда нападки дочери на это ее любимое занятие заходили за определенную черту, Татьяна Ивановна тоже начинала сердиться. – Выучилась в своих институтах и думаешь теперь мать учить?

– Мама, но ведь это же смешно. Да и не учу я тебя. Просто мне жаль твоего времени. Тратишь на всякую ерунду. Сходила бы лучше погуляла. Погода хорошая стоит!

– Вот опять учишь меня. А я, между прочим, вот на этих картах когда-то мужа себе, твоего отца нагадала!

– Ну и где он теперь? – Не смогла скрыть иронии Ирина.

– Бросил нас, подлец! – Признала правоту дочери мать. Но уже буквально через секунду перешла в наступление. – Но так это было потом. А сначала у нас любовь была. И какая!

Ирина видела, что мысли Татьяны Ивановны перенеслись в прошлое. Из ее груди вырвался грустный вздох. Женщина так глубоко оказалась поглощенной вдруг нахлынувшими воспоминаниями, что даже забыла про карты. Вместо этого она подперла щеку рукой и стала мечтательно смотреть перед собой.

Ирина поняла, что не стоит мешать матери предаваться лучшим воспоминаниям из ее жизни, пусть она хотя бы немного побудет в своем счастливом прошлом. Ведь в настоящем у нее не так уж много хорошего. Почти все время она одна. Ирина целых пять лет проучилась в Москве, крайне редко наезжая домой. Если быть честной, сюда ее не тянуло. Ей было гораздо интересней с сокурсниками, чем с матерью. Очень уж они разные по натуре, по взглядам на жизнь. Иногда даже Ирине казалось, что их больше разделяет, чем соединяет. Эти мысли пугали ее, и она их гнала. Вот только совсем избавиться от них никак не получалось.

Ирина, стараясь не шуметь, прошла в свою комнату. У нее вдруг возникло желание еще раз мысленным взором пережить сегодняшний день. Что-то в нем содержалось такого, что заставляло возвращаться к прошедшим событиям снова и снова.

Балакирев откинулся на подушку и посмотрел на Лору. После занятий любовью у него почему-то всегда возникала жажда, но сейчас он решил, что немного потерпит. Вместо этого он принял удобное положение, так как хотелось после бурных минут погрузиться на некоторое время в полное спокойствие. Да, Лоре не откажешь в том, что она мастерица своего дела, пожалуй, у него еще не было такой искусной любовницы. Но почему-то он не ощущал, чтобы это обстоятельство сильно сближало его с ней. Едва он уходил из ее квартиры, то напрочь забывал о девушке до следующего раза.

Вот и сейчас ему захотелось поскорее уйти. Дело, ради которого он сюда пришел, сделал, нет никакого резона тут еще оставаться.

Но Балакирев понимал, что если скажет Лоре о своем желании ее покинуть, она обидится. А это пока не входило в его планы.

Он продолжал лежать в постели, Лора положила голову на его грудь и о чем-то ворковала. Он не очень вслушивался в ее слова, он давно понял, что все, что она говорит, не имеет для него большого значения. В принципе и до и во время и после занятия любовь они спокойно могли бы молчать. И ничего бы по существу между ними не изменилось. Но так уж заведено, если люди любовники, они непременно должны общаться. Хотя бы в самых минимальных пределах. Хотя кем и зачем заведено, не понятно.

Пить хотелось все сильней. И он не выдержал. Балакирев постарался как можно нежней снять ее голову со своей груди, затем встал с кровати.