После этих слов, в течение примерно трех секунд, Марина дважды почувствовала укол совести. Первый был из-за мелькнувшей в ее голове мысли, о несправедливости того, что пока ее отец играет со смертью из-за своего положения, многие другие люди себе этого позволить не могут и неизвестно, сколько дочерей и жен, больше никогда не увидят своих родных мужчин. Второй же укол был связан с тем, что она осмелилась плохо и почти с презрением подумать о своем отце, о том, кто всегда так искренне ее любил.

– Если ты сейчас не готова, мы можем встретиться дома или когда тебе будет удобно. – произнес Григорий, приняв смятение дочери за невозможность до сих пор осознать происходящее.

– Пап, все в порядке, правда. Действительно, давай с тобой выйдем и подышим воздухом. Ты только дай мне, пожалуйста, несколько минут, чтобы прийти в себя.

– Конечно, родная. Тогда я пока выйду на улицу и буду ждать тебя на лавочке у набережной.

– Хорошо, я скоро спущусь.

Григорий легко сжал руки Марины, ласково улыбнулся ей своими губами и глазами, после чего, аккуратно отпустив свою дочь, развернулся и покинул кабинет.