– Может, попробуете сейчас?

– Отсюда, пожалуй, не докину. Слишком высокие деревья вокруг растут. А ну как ты застрянешь в их вершинах? Придётся доставать при помощи нашей техники, а это уже нарушение строжайших инструкций.

Антон смеялся, даже не желая того. Рудольф как-то совсем по-отечески наблюдал за ним, – Ни разу не видел, чтобы мой Артур так же смеялся, – вздохнул он, – Хмурый парень, как считаешь?

– Артур? Да вы что! Он весёлый.

– Я прекрасно к тебе отношусь. А так, стал бы я с тобой и общаться? Понимаешь, любя тебя, я хочу иметь в твоём лице, если и не друга, то человека, кого мне вовсе не хотелось бы собою коробить…

– Подружку? Антуанету?

– Сам-то понимаешь, чего ляпнул, болван раскрашенный!

– Вы же прекрасно понимаете, что я не могу ответить на оскорбление старшему по возрасту и званию. Зачем же…

– У тебя нет звания, потому и старших над тобой нет. Ты же ботаник-нарцисс бледнолицый, как и те цветочки, которые ты тут исследуешь…

Антон обрадованно решил, что есть повод убежать от него. Но зря и надеялся.

– Не обижайся! Будь ты в моём подчинении, как мои подземные и угнетаемые дисциплиной сынишки, ты никогда не удостоился бы моей дружбы. Субординация, вещь такая… А среди моих сверстников у нас повальный индивидуализм, доходящий до аутизма порой, предельное отстранение друг от друга. Так уж сложилось. И не мне ломать этот сложившийся задолго до моего прибытия алгоритм совместного существования. Даже Разумов не смог оздоровить нашу затворническую жизнь, а как стремился. Всякий заперт в своей сугубо сложной сфере деятельности, где нечего делать непосвящённому в тайны профессии. Мальчики – космодесантники дружны опять же в рамках своего коллектива, а и там не всё гладко. Есть слаженные группировки, а есть изгои. Я деспот, отец и психолог в одном лице. Деспот лишь по видимости, психолог никакой, как отец не всеми любим. Здесь тяжело жить долго одному. И проблематично позволять себе то, в чём отказано тем, кто обитают рядом со мной.

– Почему проблематично?

– Не слышал, что обо мне говорит тот же Сурепин? Феодал, мол, позволяет себе все радости, тогда как прочим их добыча запрещена. Да и для того же Олега я, вроде как, уподобился архаичному божеству, а обязан быть личным примером стойкости и воздержанности во всём. Раз уж я ГОР.

– Я не понимаю Олега и того же Сурепина. Они что, авторитет для вас? Сурепин и его друг Соколик и вообще не из тех, кто сами образцы. Это вы для них авторитет и образец.

– Авторитет – да, но образец ли?

– Кому какое дело, есть у человека потребность в близкой девушке или нет? Да и всё равно, она у вас уже есть. Но вы третируете её, воображаете, что приняли аскезу. Стали настоятелем подземного монастыря? У нас разве монастырь?

– А если все захотят подобного? И что будет? Все мы дружно превратимся в какую-нибудь страну Блаженных, в подземную Аркадию? А кто будет нести службу? Одно дело – иногда, для разрядки, а так?

– И вас это серьёзно заботит?

– Да. Заботит. Тролли её уже травят, исподтишка, боятся открыто проявлять своё отношение к ней. Понимают, кто за нею стоит. А ты думал? Они спят и видят, чтобы её унизить, использовать и выкинуть из своего «Лучшего города континента». У них тут страшная конкуренция за удобное местечко. И что мне стать её мужем? По их дикому обряду?

– Почему нет? Очень красивый обряд…

– Ты играл в этот обряд, потому что ты мальчик-игрун в силу возраста. А я не выдержу этого маскарада в их Храме и оскверню ещё, чего доброго, их Надмирный Свет. А вдруг Он и есть? А то и они прибьют меня на месте за кощунство, как начну заходиться в хохоте над собою же. Я же знаю себя. Я и на Земле-то не любитель был подобных условностей и пережитков. Или поселить её у себя, внизу ли, вверху ли, это тоже вызов. И уже двойной. И своим, и местным. Тебе странно, что я этим озабочен?