Медленно, под напором когтистых рук, Герда сползла вниз по камню, оставляя затылком кровяной след.

Первый демон, которого она видела мельком в кронах, уже тогда нес обездвиженную Ивен.

Теперь каждый теплый вечер она медленно расчесывала свои золотые волосы. Распускала она их только на сон грядущий, чтобы сплести в ночную косу. Они переливались на ее хрупких белых плечах, падали вдоль тонкой талии, рассыпались по подолу скромной ночной рубашки драгоценными нитями и в кончиках сворачивались на полу тяжелыми нежными прядями. Она водила гребешком плавно и ласково, словно сметала с себя все невзгоды и тяжелые воспоминания, трепетно отбирая счастье и любовь.

Этот ритуал сопровождался его заботливо-восхищенным взглядом. Словно все забытые трудные времена сметались и с него. Он любовался этой женщиной, самой любимой и счастливой. Она была его неугасаемым вдохновением и в то же время самым беззащитным существом.

Они больше не занимали свои мысли думами о том, как она сбежала из дворца сквозь дарианские чащи, и как он ехал за ней весь тот страшный день. Как и не вспоминали свою жизнь до этого момента.

Больше лес не пугал ее. Он помог им создать новую жизнь. Он сорвал с нее те дорогие туфли, растерзал то тяжелое платье, он освободил ее.

Теперь у них было на самом деле все. Был дом, была еда, был любовный семейный быт со всеми его гранями, и …

Она встала, колыхнув женственно подолом, взволновав золотые пряди и его взгляд, и подошла к люльке. Опустила ласково ладони в деревянную детскую кроватку. Подняла теплый, сонно шевелящийся сверток и по-матерински прижала к груди. Сверток пискнул, почувствовав, как открывают свету свеч его носик.

Он тихо подошел и заглянул: глазки девочки блестели, она неумело улыбалась, копошась в пеленках крохотными ручонками. Волосики уже начали проглядывать – «Будут, как у мамы,» – подумал он.

В горах Сарахэд, намного южнее земель сирен, торжествовала тишина. Пологие, массивные вершины под снежными чепцами, как под сахарной глазурью, прятали в этой тишине свои загадки. Лишь изредка она колыхалась от криков хищных птиц или голосов обитателей подножья.

Сарахэд, в виду своего миролюбивого молчания, обрели репутацию гор целомудрия. Сюда редко заходили путники и искатели приключений. Через эти мягкие, широкие хребты, собравшие в себя цвета от насыщенного зеленого до белоснежного, не проходили никакие дороги и маршруты. И если кто и заглядывал навестить эту кладезь спокойствия, так в поисках медитации и тишины. Либо же это были маги, у которых обосновалось здесь единственное на весь Сарахэд построение – повлеон – небольшой замок для собраний и телепатической связи магов.

Повлеоны, как правило, строились в тихих безлюдных местах, обладающих высоким магическим потенциалом. Сарахэдский повлеон виднелся в самом сердце горных систем. Он обосновался не на вершине, а на уютной зеленой ложбине меж гор. Рядом тянулась горячая беззвучная река – Су. Горная река, которая не шумела, как присуще всем подобным ей, а словно шептала. Но и этот «шепот» можно услышать только в состоянии медитации. Вода в ней иногда нагревалась так, что больно было окунуть руки. Су давала безмятежное тепло окрестностям. И здесь, в вечнозеленом плодородном уголке, с сочными древесными кронами и бархатным мхом на тысячелетних камнях, уединился Сарахэдский повлеон.

Этот повлеон, как и большинство из подобных замков, не славился богатством. Он был отделан скромно, но с замечательным архитектурным вкусом: плавные линии скульптур на стенах, спокойные ступени лестниц, медленные перегибы крыш ненавязчиво гармонировали с природой. И эта гармония достигалась не равенством, а почтением природе. Маги никогда не ставили себя выше нее, и даже не рисковали встать рядом, как равные творцы.