– На ком?! – ошалел сын.

– Девок, что ли нет?! Назвать?! – начал закипать старший Рогозин.

– Ну чего ты, бать, – улыбнулся Матвей. А внутри все оборвалось. Все, приплыл, видать. Если уж отец завел такую беседу, стало быть, не отвертеться ему…Хорошо еще по загривку не съездил…

– Принуждать не буду. Сватов зашлем туда, куда сам решишь. – При этих словах мать выглянула из кухни, открыла было рот, но грозный взгляд мужа умерил ее пыл. – Выбор твой. Но про бабу ту с этого дня чтоб ни звука ни от кого не было. Уразумел?

– Уразумел. Невесту прям сейчас, что ли выбирать? – попробовал отшутиться Матвей.

– А вот прямо сейчас и выбирай! – припечатал отец.

Агриппина Ивановна аж присела на лавку. Она-то грешным делом в сердцах мужу про женитьбу сына сказала. Жалко вдруг стало младшенького в чужие руки отдавать. Какая бы невестка не подвернулась, а сын-то все едино к матери тянуться перестанет – ночная кукушка всегда дневную перекукует.

Но – дело сделано. Слово не воробей, вылетело – не воротишь. Надо думать о невесте. Стали выбирать – мать подключилась. Хороших девушек было много, и достойных невест немало. По одному концу села «прошлись», по другому. Матвей стоял у окна молча, слушал родителей. Разговор ему совсем не нравился, но уйти он не мог. Неужто и в самом деле его оженить надумали?

– Чего лыбишься? – Отец заметил блуждающую на губах сына улыбку. – Слышишь, чего мать-то говорит? Тонька вот Агуткина хорошая невеста.

– Ей же восемнадцати вроде нет? – речь шла о девушке с их улицы, и Матвей хорошо ее представлял.

– Так и другим некоторым нету. Веруньке Голубевой, Дарёнке Сторожевой тоже нет.

– Кому? – удивился Матвей.

А перед глазами вдруг встала недавняя картина – румяная девчонка лежит на снегу, сверкает синими глазищами и хохочет. И что дернуло его поцеловать эти сочные губы?

– Да ее и отец не отдаст, – отмахнулась мать.

– Это почему же? – вскинулся Игнат.

– А то не знаешь? Она же для них свет в окошке. Аксинья-то рожала несколько раз, все мальчишки были. Но умирали почти сразу. А девчонка последняя родилась и, вон, в какую красавицу выросла. Одна дочка, хозяйство у них опять же справное. Одних коней, говорят, пять штук на дворе стоит, один другого лучше. К ним ни сегодня-завтра сваты толпой пойдут. Пока ждешь ее восемнадцатилетия, уведут девку-то.

– Вот ее и просватаем! – решительно заявил вдруг старший Рогозин. Видно зацепило его, что кто-то может ему противиться. – Пойдет тебе такая невеста?

– Батя! Да вы что? – сын развернулся к родителям. – Она же дитё совсем!

– Ничего. Зато воспитание путёвое. И одна дочка у родителей. Это тоже не лишне. Вобщем, мое слово такое! – решительно заявил Игнат Терентьич, явно позабыв о том, что недавно еще давал волю сыну в выборе невесты.

Мать только вздохнула и недоверчиво покачала головой.

Когда ко двору Сторожевых подъехали сваты, Аксинья выронила из рук ухват. Растерянно глянула на мужа, подшивавшего у печки валенок.

– Артем! – только и выдохнула женщина, побледнев.

– Ну, ладно, ладно, – успокоил ее супруг, откладывая работу и поднимаясь, – время, знать, пришло.

Дарёнка была в своей светелке, вышивала рушник. Услыхав грохот на кухне, подняла голову от шитья.

– Мама? – спросила громко.

– Сваты идут, доченька, – дрогнувшим голосом ответила мать.

Девушка подхватилась с места, заметалась по комнате, только толстая длинная коса замелькала за ее спиной. Сваты! За нею?! Да как же это?! Ведь и не спрашивал никто позволения, никто из парней даже словом не обмолвился о сватовстве!

Знала Даша, что хороша собою, знала и о том, что хозяйство у них крепкое, а значит и отец с матерью не поскупятся с приданым. Стало быть, по всем статьям невеста она на селе завидная, хоть и девок в нем пруд пруди! Но не думала девушка, что все случится так, что не успеет она вдоволь погулять с подругами, не успеет ее сердечко дрогнуть и испытать первой любви. А тут уж прямо сразу – замуж!