– Я… – глаза защипало, когда до меня дошел смысл его слов, и я с трудом выдохнула: – Эрма и Вайя мертвы?

– Эрма – да, – признался Змей. – Видел ее тело на тропе. По поводу второй сестры не знаю. Но… Сама понимаешь.

Да, я понимала. Все понимала, как и то, что Змею незачем лгать. И от этого осознания внутри что-то оборвалось, а я не удержалась – тихо всхлипнула.

– Соглашайся, Рей, – уже мягче произнес Змей. – Дай себе еще один шанс. Твои сестры наверняка бы этого хотели.

Значит, дать себе еще один шанс?

Я вспомнила недавние слова Эрмы: «С нами сдохнуть захотела?!», «Мама с папой хотели бы, чтобы ты ушла». Наверное, будь она здесь, повторила бы еще раз, да так громко, чтобы я точно услышала.

Я прерывисто вздохнула и, ощущая жгучий ком в горле, надломленно произнесла:

– Да.

Запустила пальцы в грязные, спутанные волосы и почти простонала:

– Я согласна.

– Вот и умница, – отозвался Змей и повторил: – Вот и умница… Больше тебя никто не тронет.

Сказанное им подействовало, словно заклинание, отчего я ощутила, как начала проваливаться в темноту. И уже практически на грани забытья услышала, как он добавил:

– Обещаю.

Дрейфуя по волнам темноты, я услышала тихое пение:

Мягкий баритон показался мне знакомым и буквально выдернул меня из моря спокойствия.

– Курагу? Что это такое? А, да пофигу…

Чпок! – пробка покинула горлышко бутылки, и послышались два смачных глотка. Я осторожно приподняла веки и тут же их сомкнула, когда глаза резанул яркий свет. Уже день?

– Эх! – с хриплым довольным возгласом выдохнул певец и продолжил с бо́льшим задором:

– Скверные у тебя песенки, – с привычным холодом произнес Змей, а певец с издевкой фыркнул и заголосил громче:

– И пьешь много, – упрекнул асигнатор после очередного «чпока» бутылки.

– Повидай с мое – не так запьешь, – парировал незнакомец, после чего хихикнул: – И запоешь.

Сколько я пролежала без сознания? Час? Два? Три? Судя по задубевшим рукам, спине и ногам – вечность. Я пошевелилась, чтобы размять затекшие конечности, но стоило мне слегка двинуться, по телу мгновенно расползлась паутина боли. Она вспыхнула в бедре и стрелой метнулась к плечу.

– Только не морщись! – предупредил певец, но опоздал.

Сомкнувшиеся было края раны на щеке натянулись и разошлись. Щеку обожгло болью, а обильные горячие струи крови потекли к уху.

– Э-э-эх, – разочарованно протянул певец. – Ироды. Изуродовали такую красавицу!

Сухие пальцы ощупали место вокруг раны, и я крепче стиснула зубы. Даже малейшее покачивание головой вызывало боль и звон в ушах.

– Переживет, – фыркнул Змей. – Шрамы только красят.

– Мужчин, а не женщин, – возразил незнакомец и заговорил со мной: – Мазь моя, конечно, не чудо мира, но рубцы сгладит. Вот увидишь, – он осторожно потрепал мои волосы. – Со временем шрам станет не таким заметным.

– Кто вы? – прошептала я пересохшими губами.

Открыла глаза, и свет мгновенно принялся их жечь. Щипало так, будто я уже лет пять не видела солнца.

– Тогриан, можно просто Тог, – представился мужчина.

Я поморгала, прогоняя муть слез и привыкая к свету. Сначала увидела пышные кроны деревьев и вспомнила, как ночью Змей отнес меня в лес. Похоже, по дороге я потеряла много крови и отключилась. А перед этим…