…С трудом открыв глаза, Гюнтер увидел склонившееся над ним смуглое мрачное лицо черноокой цыганки. Она пристально смотрела на него и первым, на что он обратил тревожное внимание, было то, что проклятая карга – как он её про себя назвал – поразительным образом совершенно не моргала. Ещё полчаса назад, он не раздумывая прикончил бы эту представительницу «недочеловеков», по меткому определению великого фюрера. Вот и теперь он потянулся уж было за табельным «Парабеллумом», когда нечто странное начало вдруг происходить с ним аккурат в этот же самый момент: цыганка чуть заметно прищурилась, протянула к нему жутковатую руку в тёмных разводах и приложила холодную шершавую ладонь к его оцарапанному до крови лбу.

Закономерная с его стороны попытка дёрнуться, чтобы подняться с влажной мшистой земли, однако, закончилась ничем. Более того, перед взором его каким-то немыслимым образом предстала вдруг картина, похожая на невероятно реалистичный сон или наваждение: он будто бы со стороны увидел себя пятилетним мальчишкой, весело шагающим с матерью, держась за руки, по весеннему солнечному Берлину. Сознание мальчика до какого-то момента оставалось кристально ясным и чистым, одухотворённо впитывая ликующую радость долгожданного освобождения природы от зимней спячки – как вдруг невыразимый, панический ужас разом охватил всю его трепетную сущность, отчего он истошно и оглушительно завизжал!

…Гюнтер будто в кошмарном сне наблюдал эту жуткую, деморализующую картину, с каждой секундой приходя в такой же инфернальный, нечеловеческий ужас от возникшего вдруг осознания того, что испытываемый этим ребёнком животный, патологический испуг был неразрывно связан с его настоящим, переживаемым непосредственно здесь и сейчас, дико нарастающим страхом. А вызван он был ужасающими видениями потустороннего кошмара, предательски ожившего в его постепенно затухающей памяти: перед мысленным взором мальчишки, мистическим образом являвшимся теперь одновременно и самим нынешним Гюнтером, одна за другой представали картины массовых расстрелов, стоны, вой и нечеловеческий крик загнанных в газовую камеру полуживых заключённых – и переплетённые меж собой костлявые трупы, бесстрастно сгребаемые бульдозером, которым он сам же и управлял…

Мальчишка орал и визжал всё громче, трясясь от неконтролируемого ужаса, ничего не понимающая, обмершая от страха мать в панике прижимала его к себе – а Гюнтер, бессильно валявшийся под испепеляющим и в то же время абсолютно безразличным взором цыганки, ничего не мог сделать для этого паренька. Сердцевина же безостановочного, зациклившегося кошмара заключалась в том, что их обоюдный ужас с каждым мгновением делался всё сильнее, превращаясь в заслонившее собою мироздание невиданное потустороннее чудовище. В какой-то момент градус происходящего достиг апогея и начавший биться в конвульсиях затылком о брусчатку тротуара мальчик пропустил сквозь себя уже целиком весь общий, суммированный ужас каждого из тысяч несчастных жертв – и тут Гюнтер с тоскливой фатальной обречённостью окончательно понял, что выход из этого страшного замкнутого круга у него лишь только один…

В тот самый миг цыганка безмолвно кивнула ему, призрачный лик её медленно растворился в сияющей пустоте и тогда Гюнтер, непослушной трясущейся рукою с трудом достав из кобуры пистолет, через силу поднёс его к голове, прижал дулом к виску и с беззвучным криком нажал на спусковой крючок.

3

Интеллект борта сообщил о свёртывании канала, хотя капитан уже знал об этом и без напоминаний системы. Ну, таково предназначение кибернетического разума: быть надёжным помощником, поскольку даже при высоком уровне развития практически любой обладатель биологического разума, за исключением представителей цивилизаций высшего порядка, периодически склонен к некоторым ошибкам. И это немудрено: живое изначально не совместимо, с мертвенным цифровым систематизмом.