Самым неожиданным для напатийцев стало внезапное появление за их спинами свежей персидской конницы. Теперь исход сражения был предрешён. Уже не имея никакой возможности для отступления, побросав оружие, все воины Напаты упали ничком на землю, поднимая руки над головами.

По команде Шурдии битва была прекращена. Кружась на коне посреди своих склонённых войск, Бруакер озирался по сторонам, ещё не веря в случившееся. Наконец, обречённо смирившись с поражением, он спрыгнул на землю, взглянул на окровавленный меч и бросил его себе под ноги.

Большая стая грифов, покружась над долиной, опустилась невдалеке на горные выступы.

Шесть сотен напатийцев были разоружены. Три с половиной сотни были убиты. Остальные, получив ранения, едва были живы. Из двадцати колесниц только восемь остались пригодными. Потери персидско-египетских войск составляли сто двенадцать человек убитыми, из которых семьдесят один были египтянами. Раненых в их рядах насчитывалось двадцать два человека.

После полудня у самого подножья гор все приступили к погребению погибших. Под присмотром персидского отряда напатийцы предали земле тела своих воинов. В стороне от них были захоронены персы и египтяне.

На ночь по велению Шурдии всех пленённых расположили в отдельном лагере, охраняемом конной сотней. Здесь же им была выделена часть еды и воды, из той, что имелась у них для этого похода.

В шатёр Шурдии, куда был приглашён Гурис, ввели Бруакера. Он был подавлен. Весь его смиренный облик свидетельствовал о сильных переживаниях от постигшего горя. Перемены, произошедшие в полководце в течение всего одного дня, были разительными.

Взглянув на него, Шурдия предложил ему сесть. Тот устало опустился на походный стул, слегка подался вперёд, упёрся локтями в широко расставленные колени и сильно сжал сплетённые длинные пальцы. Его высокий рост теперь скрадывался ссутулившейся позой. Без боевого одеяния и оружия, по рукам и ногам покрытый запёкшейся кровью, он был похож на простого мясника, на мгновение оторвавшегося от своего ремесла. Даже некогда белая ткань набедренной повязки была сплошь пропитана бурыми пятнами.

– Что теперь поведаешь мне, доблестный Бруакер? – спокойным голосом нарушил тишину Шурдия.

Услышав своё имя, тот поднял голову и взглянул ему прямо в лицо.

– Сказанное мной тебе было истиной, – не сводя с него глаз, продолжал Шурдия. – Но ты не поверил и стал моим пленником. Скажи мне, что будет с тобой по возвращении, если я отпущу тебя и твоих воинов?

– Не знаю. Всё зависит от того, куда ты пойдёшь дальше и кто придёт за тобой, – вздохнув, тихо ответил тот.

– Мне известно, что ты встал на моём пути, закрывая дорогу в горные ущелья. Не о тех ли местах ты так печёшься?

При его последних словах в глазах Бруакера блеснул огонёк, но тут же погас. Он напряжённо выпрямился.

– Не нужно молчать. Нам многое понятно. Хочу лишь узнать, насколько ты искренен, чтобы правильно решить твою судьбу. К тому же не следует забывать о том, что мы все воины, и по этой причине ты обязан отвечать на мои вопросы. Это не угроза. Это моё право победителя и твоя обязанность побеждённого.

– Хорошо, – после тяжких раздумий начал Бруакер. – Как ты верно сказал, я всего лишь воин, и со мной не делятся всеми сведениями. Думаю, о твоём вступлении в наши земли царю Куша и правителю Напаты было известно с самого начала. Видимо, не зная о твоих намерениях, приняли решение пропустить тебя. К тому же войск у тебя не так много. Именно по этой причине ты прошёл так далеко. О том, для чего ты здесь, пока никому, кроме меня, не известно, но взятое тобой направление стало уже опасным.