2 февраля[3] 1709 года «Герцог» и «Герцогиня», курсировавшие у бразильских и чилийских берегов, бросили якорь в гавани Мас-а-Тьерры, чтобы пополнить запасы пресной воды, и, выйдя на берег, матросы обнаружили, как записал впоследствии Роджерс,

«…человека с топором, в козлиной шкуре, который выглядел куда более диким, чем те, кому эти шкуры ранее принадлежали».

Поначалу Селкерк был безучастен: не верил, видимо, своему избавлению; спасителей он поразил замкнутостью и полнейшим безразличием к своей судьбе. Но потом вдруг сообразил, что спасен, и так обрадовался, что лишился дара речи, только плакал и бормотал что-то нечленораздельное; добиться от него ответа, как он перенес одиночество, как справлялся с трудностями, было невозможно. Опытного и рассудительного Роджерса, впрочем, это нисколько не удивило: «Моряк как моряк. Прилагал все силы, чтобы остаться в живых».

Поднявшись на борт, Селкерк довольно быстро освоился и потряс даже бывалых моряков рассказами о том, как все эти годы охотился на коз.

«Охотясь на коз, – записал за ним Роджерс, – Губернатор (так Селкерка в шутку прозвали на борту) приобрел такую сноровку, что целыми днями без устали бегал за ними по лесам и горам. Чтобы проверить, говорит ли бедняга правду, мы отправили на берег несколько наших самых быстроногих матросов, а также бульдога, и они одновременно с островитянином пустились вдогонку за козами, однако вскоре и собака, и люди выбились из сил, от Селкерка безнадежно отстали, он же вернулся на корабль с пойманной козой на спине. Наши люди были посрамлены».

В феврале 1709 года «Герцог» и «Герцогиня» подняли якорь, взяли курс на Британские острова и спустя два с половиной года, в октябре 1711-го, бросили якорь в Плимуте. Эти годы не прошли для доблестных пиратов и их судовладельцев даром; из ста семидесяти тысяч фунтов награбленного добра Селкерку (после спасения он получил место помощника капитана на «Герцоге») досталось восемьсот; сумма по тем временам немалая.

Селкерк был теперь не только богат, но и знаменит. На чудо света, человека, прожившего на необитаемом острове четыре с половиной года и продемонстрировавшего фантастическую выживаемость и силу духа, приезжали посмотреть издалека. Посмотреть и расспросить. А если удастся, и записать его невероятные приключения. В 1712 году капитан Роджерс представил подробный отчет о своем плавании с длинным, как это было тогда принято, заглавием:

Превратности судьбы,

или Удивительное путешествие вокруг света,

где, среди прочего, повествуется во всех подробностях

о некоем Александре Селкерке,

который прожил на необитаемом острове в полном одиночестве

четыре года и четыре месяца

А годом позже у Селкерка, говоря сегодняшним языком, взял интервью известный драматург, публицист и издатель Ричард Стил; очерк о Селкерке он опубликовал в декабрьском номере своего журнала «Англичанин» за 1713 год.

«Я имел удовольствие часто беседовать с этим человеком. Слушать его было любопытно до крайности, – отмечает Стил. – Человек неглупый, он описывал, что передумал и перечувствовал за столько лет одиночества».

Был ли пьяница и сын сапожника способен «описывать, что он передумал и перечувствовал», сказать трудно, но рассказывать свою диковинную историю Селкерк любил: он ощущал себя героем, недюжинной личностью и, эдакий шотландский Хлестаков, привирал, рисовался, приписывал себе подвиги, которых не совершал. Или эти подвиги приписывали ему его собеседники?

Четырехлетняя жизнь в полном одиночестве на необитаемом острове не отучила Селкерка от вранья, хвастовства, рукоприкладства, брани и пьянства. И сластолюбия. В своем родном Ларго прожил он после возвращения с Мас-а-Тьерры всего три года, после чего, соблазнив юную девицу Софию Брус, бежал с ней в Лондон, а после ее смерти, случившейся вскоре после бегства, утешился с еще одной красоткой, Франсес Кэндис, которой и завещал свое весьма солидное состояние.