Кэйа много хлопотала по хозяйству. Помогала слугам на кухне, поддерживала порядок в родных покоях и в некоторых комнатах замка. Без зазрения совести таскала домой еду – внучке вожака никто не отказывал, да и она особо не наглела.

И Ярек пропал. Как только сознание стало удерживаться в реальности длительное время, разглядел Кэйю. Она – девушка, надо признать, аппетитная. Смуглая, черноволосая, кудрявая – не в деда пошла. Уже по возрасту была на выданье. Глаза большие, карие с янтарным ободком вокруг зрачка. Пышногрудая, круглолицая – вся пылала здоровьем, спокойствием и достатком.

Стряпню её за обе щеки уминал так, что за ушами хрустело. Во все глаза смотрел на её улыбку, когда Вилфреду удавалось рассмешить родственницу. Даже с удивлением для себя ревновать к Волку начал, пока не выяснилось, кем ему Кэйа приходится.

Еся сразу заметила, как изменился в лице друг, когда впервые разглядел их новую знакомую, и грустно улыбнулась. Девичье сердце сразу чувствует, когда любимый человек судьбу свою находит. Неизвестно было, чем их знакомство ещё обернётся, но то, что Ярек иначе дышать начал – видно за версту, особенно ей, знавшей его как облупленного.

Они не являлись кровными родственниками, хоть и называли друг друга братом и сестрой. Так вышло, что у обоих родители померли, и приютила их сердобольная Милава, почившая жена Траяна. Он её случайно убил по пьянке, когда Есении только исполнилось двенадцать.

Очередной виноватый взгляд Ярека разбудил воспоминания: не более чем четыре года назад они сидели на мостике возле прудика, рядом со своей деревней, Берёзовкой.

– Давай убежим, а? Сначала в Кашин можно уйти, и потом ещё дальше! Земля большая, сможем найти себе место! – Ярек, держа её руки в своих, притянув их к груди, и проникновенно глядя в глаза упрашивал покинуть деревню.

– Ты головой-то своей думай, братец! – Еся, всеми фибрами души, стремясь оказаться подальше от дядьки, в ужасе пыталась отговорить друга. – Что люди скажут? Мы же с тобой не родные. Мужем и женой нам тоже никогда не быть, да и дети мы пока. Тебе хоть четверть века-то есть? – девочка дрожала от волнения и слёз, но руки убирать не стала – боялась обидеть.

– Ну и что, что дети, – упорствовал Ярек. – Я руками работать умею не хуже других мужиков. Ты тоже ленивой никогда не была – справимся! – Ярек действительно так считал, не сомневался ни на мгновенье. – И почему же не быть-то, раз не родные? – с этим вопросом паренёк густо покраснел и отвёл глаза.

Еся не выдержала, вырвала руку и вскочила на ноги, отвернувшись от друга. Прекратившиеся недавно слёзы снова норовили политься из глаз, а ей не хотелось, чтобы Ярек на неё такую смотрел. Насмотрелся уже. Когда отбил её от разъярённого дядьки, и она проговорилась, что Милава об угол лавки насмерть убилась не крысы испугавшись, а от неудачного удара нетрезвого супруга.

– Сам знаешь! – Еся с собой всё же не справилась и снова начала всхлипывать. – Будто не ты меня младенцем выхаживать помогал.

– А домой-то ты как пойдёшь? Не смогу же я тебя с ним наедине оставить? – Ярек насупился, кулаки непроизвольно сжались.

– Так-а что он мне сделает? Ты же соврал, что не один правду знаешь… – Еся храбрилась, но уверенности в том, что Траян будет вести себя как ни в чём не бывало, и её не тронет, не было.

Долго тогда длился их разговор, но Есе удалось уговорить Ярека остаться  – не хотела чтобы с другом случилось что непоправимое вдалеке от родной деревни.

Соврать-то Ярек соврал, да Траян тогда, в свою очередь, пообещал девку при первом удобном случае под любого желающего подстелить, чтоб хоть какую-то пользу приносила, раз замуж её всё равно не отдать. Слово за слово порешили помалкивать. Но с тех пор Ярек от себя сестрицу не отпускал – стала она с мальчишками больше ходить, хозяйство почти совсем позабросила. Траян негодовал от этого, старосте жаловался на девку непутёвую: пусть хоть людская молва её заставит о своих обязанностях вспомнить. Селяне, конечно, стали говорить – поговаривать, да и сами свои выводы сделали, видя, что девка молодая всё время с ребятами ходит.