» – раздавался укоризненный шёпот Сета где-то в затылке, отзываясь мягким эхом в глубине сознания. «Cuil ouya mire [Жизнь бесконечно драгоценна]. Жаль, что ты об этом забыл» – мысленно огрызнулся Джастин. «Что ж ты тогда того мужика зарезал, когда из портала за тварью выскочил?» – раздался насмешливый вопрос младшего брата. Джастину почудилось, что Сет был уязвлён, но он мог спутать это и со своими ощущениями. К великому облегчению, ментальная связь резко оборвалась, оставив вопрос без ответа. «Ослепило солнце – не успел сориентироваться» – было бы крайне слабым оправданием.

Зашуршал гравий, осыпаясь из-под тяжёлых сапог, и на лицо Джастина упала тень.

– Эй, приятель, ты там не окончательно помер, надеюсь? Ты почему до сих пор не восстановился? – Джастин приоткрыл один глаз и встретился взглядом с не на шутку обеспокоенным Олафом.

– Не дождёшься… – Джастин снова попытался встать, но захрипел и вернулся в лежачее положение. – Мне и тут неплохо, только подушку бы, а то скальные породы немного жестковаты, – вампир изобразил какое-то подобие улыбки.

– Ты это… Мне тут сказки-то не рассказывай. На вот, жри, давай, – Олаф протянул к губам приятеля запястье.

Джастин отмахнулся. Застонал и сморщился от резкого движения.

– Хорош, привереда! Ну-ка, не кочевряжься мне тут! Хочешь, потом за девкой пошлём, а сейчас жри, что дают, – Олаф черканул кинжалом по запястью, протянув руку над головой Джастина. При попадании капель крови на губы вампир уже не смог сдерживаться и, резко приподнявшись на локте, вцепился клыками в запястье вожака, ухватившись свободной рукой за одежду друга, как клещами.

Олаф зашипел от боли, но руку не выдернул. После пары глотков Джастин сообразил навести морок – небольшую компенсацию для жертвы при акте вампиризма. Волк перестал шипеть, глаза его остекленели, мышцы расслабились.

Всемир, оставшийся со спасителями, с интересом наблюдал за этим действием, не решаясь подать голос. Джастин, насытившись, почувствовав, что раны стали затягиваться, отпустил руку Олафа.

– Хватит с тебя, а то ещё подсядешь, сам проситься стать обедом начнёшь, – вампир, чувствуя неловкость, пытался пошутить. Также начал разворачиваться, чтобы встать на коленки.

– Размечтался! Я бы и без твоих фокусов дотерпел. Чай не сахарный, – недовольно проворчал смущённый от пережитого ощущения Олаф. – Это ты девкам мозги лучше туманом срамным заволакивай. Тебе точно хватило? Или кликнуть?

– Погоди, мне ещё эти паруса сложить надо, – Джастин стоял на четвереньках, часто дыша, пытаясь морально подготовиться к действию. – У тебя, случайно, ничего покрепче не найдётся? Рома, например? Мне сейчас и спирт, и любой самогон сойдёт…

– Чего нет – того нет, – Олаф развёл руками. – Если всё так плохо, может, пока так походишь?

– Ну уж нет… Не хватало мне цепляться ими за всё. Дай мне минуту, не отвлекай. – Джастин снова сосредоточился на ощущениях. «Просто перетерпеть. Чем быстрее уберу – тем быстрее всё это закончится», – он начал дышать, будто собираясь прыгнуть в прорубь.

Наконец, решился.

Кости, расщеплённые, вывернутые и растянутые неестественным для человеческого существа образом, стали с хрустом втягиваться, попутно прокладывая себе путь через мышечную ткань от лопатки обратно к кончикам пальцев на руках. Когда они вернулись на своё законное место, оставшиеся без поддержки кожа и мышцы повисли безвольной тряпицей. В местах, откуда росли крылья, образовался рубец, мгновенно расширяющийся и отделяющий рудимент от спины.

Отпавшая кожа вампира в несколько мгновений ссохлась, истончилась и быстро истлела, как лист бумаги, охваченный пламенем.