Когда начинало темнеть, Волки настойчиво разгоняли всех по избам, в том числе разыскивали задержавшихся в лесу. По ночам иногда слышались с улицы хрипы, стоны, вой и странный смех. В окна люди старались не выглядывать – не хотелось с новыми монстрами глазами встретиться. В какой-то степени деревенские даже были рады тому, что оборотни по ночам ведут дежурства.

Примерно через месяц пропали к вечеру две девки. Люди распереживались – раньше из семей увели только тех, кто шерстью покрываться начал. Начали искать потерявшихся, но к замку их не пускали, объяснять тоже ничего не стали.

Через пару дней девушек привёл обратно Джастин. Немого испуганных, бледноватых, но целых и невредимых, если не считать уже затянувшихся аккуратных укусов на шеях. Девки, краснея, рассказывали родным, что князь и Джастин их кровь пили, но лишнего себе не позволили.

А подругам после проболтались, так чтобы родители и братья не слышали, что перед тем, как Бледные их крови испили, дурман девичьи головы охватывал сладкий. Как трепетало всё в животе и сердце, так что боли они не чувствовали – что укус на поцелуй им похожим казался. Что сердце, поначалу в пятки сбежавшее, билось чаще, разгоняя негу по всему телу, заставляя их забыть о том, что нелюди их в объятьях держат. После трапезы обеих охватил стыд за свои мысли в эти минуты. Князь тогда усмехнулся, видя их смущение, и ушёл к общему облегчению. А господин Джастин как мог, успокоил – объяснил, что этот морок они с братом накладывают, чтобы боли не чувствовалось, что в стыдных мыслях нет девичьей вины.

Ещё рассказывали, как из окошка удалось подглядеть за Волками около озера. Как они, несмотря на лёгкие осенние заморозки в воду окунаются, друг с другом на мечах и палках бои ведут. Как оборачиваться учатся раз за разом: то целиком в зверя, то наполовину. А те, что постарше могли и только руку одну когтистую лапу обратить, или хвост отрастить на потеху.

В один из тёплых осенних вечеров дети пасли овец на пригорке. Наблюдающие за ними Олаф и ещё один молодой Волк расслабленно беседовали – из леса в их присутствии к детям никто навредить не рискнёт. Джастин помогал установить кровлю на очередную новую избу в конце деревеньки. Мелькнули две большие тени и скрылись. Оборотни их не заметили: каждый раз, когда они глядели на погорелую деревню, в памяти всплывало болезненное воспоминание, притупляющее бдительность.

От скорбных мыслей отвлёк звук рассекаемого на большой скорости воздуха. На пастушков спикировали два огромных зверя. Дети кинулись врассыпную. Олаф и второй Волки мигом обернулись и бросились к ним. Существа схватили лапами каждый по мальчонке и взмыли ввысь. Вожак в невероятном прыжке успел сбить одно из чудищ на землю, вместе с добычей. Они покатились вниз по склону, борясь за пастушка. Другой зверь стремительно набирал высоту. Молодой Волк видя, что шансов на спасение второго ребёнка у него нет, обернулся обратно человеком и закричал: – Джастин! Грифон! – и кинулся на помощь Олафу.

Джастин, в тот момент находясь спиной к происшествию, услышав крик, обернулся. Заметил быстро удаляющегося от деревни грифона. Ругнулся, резко стянул с себя рубаху через голову. Согнулся пополам, обнажая спину, из которой, уже выпирали кости под неестественными углами, натягивая кожу и грозя её прорвать. Через несколько мгновений за спиной Джастина раскрылись огромные нетопыриные крылья. С прыжка, делая мощные взмахи, Джастин поднялся в воздух, следуя за грифоном и зовущим на помощь ребёнком. Он двигался не очень умело, проваливаясь в воздушные ямы, то и дело теряя скорость. Догнать гигантскую чудо-птицу с таким отрывом было сложно. Ему удалось настигнуть её на расстоянии длины кнута. Щелчок – и конец обмотался за одно из крыльев чудища.