– А позвонить? Слабо? 

Дамир не успевает сказать даже слова, как я подхожу к Давиду со спины. Обнимаю его за плечи. Целую в щеку. Прижимаюсь лицом к его крепкому бицепсу.

Давид оборачивается. Хватает за плечи немного больнее, чем мог бы. Смотрит с высоты своего роста, сканируя глазами, будто рентгеновский луч:

– Ты как? – волнуется.

– Болит голова. Хочу пить.

– Идём домой, – коротко бросает и уводит меня прочь, ничего не спрашивая.

Проходим мимо Дамира. Останавливаемся на несколько секунд.

Давид прожигает дыры на самодовольной физиономии друга, а потом:

– Мы с тобой не договорили!

Дамир скалится в хищной улыбке. Дерзкой. Наглой. Смотрит не на друга. Смотрит на меня. Да так, что по спине ползут колючие мурашки. Забираются под кожу, поднимаются к затылку. Дурацкие импульсы жгут изнутри. Сердце колотится, как после километровой пробежки. Отвожу взгляд в сторону. Не. Смотреть. Не. Надо.

Уходим. Всю дорогу, пока поднимаемся на лифте, Давид угрюмо молчит. Я чувствую его злость. Напряжение. Почему? Что я сделала?! Не выдерживаю. Нажимаю кнопку «стоп» и лифт останавливается. Беру Давида за руку, перекрещивая наши пальцы. Заглядываю в его чёрные глаза, а там… Огонь. Горит ярко. Опасно. Делаю глубокий вдох носом. Выдох через рот. Облизываю пересохшие губы:

– Ты злишься? – спрашиваю и он кивает головой. – На меня?

– Нет, – отворачивается в сторону.

– Тогда, что не так?

– Всё не так, – говорит на повышенной ноте.

– Давид, – ласково произношу, касаясь тыльной стороной ладони его красивой бороды. – Я ничего не помню. Не знаю, как оказалась в этой машине. Честно. Но ничего не было. Можешь спросить у своего друга. Правда, – оправдываюсь.

– Дин, – поворачивает лицо в мою сторону. Перехватывает руку, сжимает пальцы. – Я тебя ни в чём не виню. Я злюсь. Да! Но, в первую очередь, на себя. Потом… На него. А ты… Ты была в таком состоянии, – тут не о чем говорить. Не оправдывайся.

– Я не хочу, чтобы ты ссорился со своим другом из-за меня.

– Уже. Поссорились.

– Я не хотела.

Давид пытается улыбнуться, но выходит слишком криво. Не убедительно.

– Если тебе больше нечего сказать, то закроем тему. Я верю тебе, – подносит мою руку к губам. Целует каждый палец. – Прости, что не смог отвезти домой. Вчера. Проблемы. Много…

Говорит быстро. Непонятно. Нажимает на кнопку «стоп» и лифт снова продолжает работу. Возле квартиры я долго не могу найти ключ. Стучать не хочу. Мои ещё могут спать. Слишком рано. Давид забирает сумочку. Достаёт оттуда связку ключей и открывает замок. Распахивает передо мной дверь, пропускает вперёд.

Я стаскиваю с уставших щиколоток босоножки. Бросаю сумку на обувную полку и иду в ванную комнату, чтобы помыть руки. Умываюсь перед зеркалом. Жадно пью воду, прямо из-под крана. Расчесываю волосы, а затем собираю их в тугой пучок на затылке. Дверь открывается. На пороге застывает Давид. Что-то держит в руках. Сжимает.

– Это что? – не спрашивает. Рычит. Снова.

Разжимает пальцы, раскрывает ладонь, на которой лежит носовой платок. Чужой. Не его…

Я бросаю взгляд на две буквы «Д&Д», которые вышиты золотистой нитью и начинаю медленно сходить с ума. Быть такого не может! Когда-то я собственноручно сшила эту вещь. Оберложила. Вышила надпись. Все пальцы тогда исколола иголкой. Старалась. Но откуда у Давида этот платок?

15. 14

14

Дина

Внезапный детский плач избавляет меня от необходимости отвечать. Я просто бегу на зов, отталкивая в сторону Давида. Врываюсь в спальню. Мама крепко спит на кровати, а Сашка весь в слезах. Рыдает навзрыд. Покраснел. Волнистые волосы прилипли к его лбу. Мокрый, вспотевший. Я тянусь к нему руками. Достаю из детской кроватки. Обнимаю. Крепко и нежно одновременно. Целую в макушку. Глажу волосы на затылке.