«Неугомонный дедушка! – подумала я. – Спать осталось три часа».

«Да», – написала я лаконичное и, не ответив на его «Спокойной ночи, солнышко», поставила будильник и отрубилась.

Наутро я, естественно проспала, каждые десять минут откладывая будильник и переворачиваясь на другой бок. Бегая по комнате с тяжёлой головой, я одной рукой хватала первые попавшиеся трусы, другой пыталась оттереть вчерашний макияж. Наскоро умывшись и причесавшись, я, ненакрашенная, побежала в ресторан.

Георгий нависал над яйцом пашот и, поглядывая на часы, заметно нервничал. Я с разбегу плюхнулась на диван и позвала официанта.

– Извини, я проспала, ты мне снился.

Он просиял:

– Я подумал, что ты не придёшь, и знаешь… так херово стало.

– Мне тоже яйцо пашот и бриошь и капучино!

Георгий сделал знак официанту.

– Может, дама желает бокал шампанского? – уточнил тот.

Я кивнула, может, голова отпустит.

Георгий быстро проглотил завтрак и уставился на меня, испепеляя взглядом. Мне было до того неловко, что кусок не лез в горло. Взгляд его не был похотливым, скорее вдумчивым. Он изучал меня, как коллекционер картину, боясь пропустить какую-то деталь.

– Без макияжа ты ещё красивее! – вместо заключения выдал он.

Я допила шампанское. «Наташа, похоже у нас наклёвывается новый возлюбленный. Без макияжа красивее – явный знак вселенной. Когда мужчина говорит такое, значит всё, попалась рыбка на крючок!»

На прощание мы обменялись телефонами и поцелуем.

– Если заскучаешь, предпочтительнее звонить, – сказал он, давая понять, что сообщения – не лучшая идея.

«С чего бы я вдруг заскучала, – думала, поднимаясь в номер. – Зачем мне писать и тем более звонить замгубернатора Самарской области? Потому что поцелуй был хорош? Так это просто элемент праздничного уикенда, антураж, пикантная деталь, не более. Надо возвращаться в реальность и жить дальше».

Собрав вещи, я мысленно попрощалась с Красной Поляной, моим местом силы, поблагодарив величественную природу за всё, и отправилась на станцию Эсто-Садок. Через час оттуда в Краснодар отходила «Ласточка». Разместившись на скамейке перрона, я взяла кофе и погрузилась в размышления.

– Наталья? – я подняла глаза. Передо мной стоял худенький курьер в форме отеля «Мариотт» и протягивал букет пионов.

– Это от Георгия.

К вечеру я была в Краснодаре. Мама жила в двухэтажной сталинке. В ней я родилась и росла до двадцати трёх лет. Старомодный ремонт хранил в выцветших обоях память о детстве и юности. Мама и умница Ирчик сумели сохранить мои вещи – рисунки из художественной школы, открытки на школьные праздники, дневник, который я вела с пятнадцати лет, бижутерию с первых дискотек и другое девичье барахло. Мне нравилось перебирать это добро и ностальгировать. Папа жил неподалёку в холостяцкой квартирке, по вечерам мы встречались у мамы и перелистывали семейные альбомы.

Я, радостная и полная энергии, открыла дверь. Родители уже ждали, меня расцеловали, отметив цветущий вид, и пригласили за стол.

– Ну, рассказывай, – сказала мама, накладывая оливье. – Как поиграла, кто на этот раз от тебя без ума?

– Только не смейтесь, – протянула я, – замгубернатора какой-то…

– Ну и ну! – сказал папа. – Смотри, аккуратнее с этими политиками, не верю я им!

Папа выглядел свежим и бодрым, несмотря на недавний инфаркт. Он был младше мамы на восемь лет, но внешне всегда выглядел ровесником, а то и старше. Моя мама, Анна Владимировна, всегда тщательно ухаживала за собой. Полная сил, озорная и шустрая, она выглядела моложе своих лет, недавняя смерть дочери и собственный страшный диагноз не делали её менее жизнерадостной. Запас стойкости у меня от неё.