Ришер Суйерский кивнул и прошипел злорадно:

– Чего же ты ждёшь?

Ещё бы день, подумал Готье, ещё бы один день.

Аббат встал, стряхнул с колен прилипшие соломинки и перекрестился. В последнее время ему стало тяжело молиться на ночь: суставы были уже не те, и влага с каменных плит и ночной холод проникали, казалось до мозга костей. Время не щадило его. Он вздохнул и бережно сложил свою псалтырь, маленькое чудо, сотворённое монастырским переписчиком. Мон-Фруа был делом всей его жизни, и, хотя иногда он скучал по солнцу иных земель, за стенами монастыря жизнь его текла счастливо. Он взглянул на кольцо, которое Аэлис Сент-Нуарская поцеловала, произнеся свою клятву.

– Рауль, – в голосе аббата слышалась печаль, – похоже, нам придётся покинуть этот замок раньше, чем предполагалось.

Новиций, встревоженный, поднял голову.

– Вы хотите сказать, что наша миссия завершена?

– Нет. Она едва начата.

– То есть…

– Собирай травы, Рауль. И отопри сундук с оружием. Оно нам пригодится.

Аэлис проснулась от непривычного стука шагов замковой стражи. В Сент-Нуаре один-единственный солдат обходил все узкие коридоры с зажжённым факелом и с коротким мечом на перевязи, и этого было достаточно, чтобы хранить покой внутри стен замка. За внешними зубцами стен – другое дело. Там отряды из двоих-четверых воинов всматривались в ночной горизонт, следя за любым движением со стороны леса или деревни. Поэтому, когда Аэлис услышала голоса у своей двери, она машинально оглянулась в поисках предмета, которым можно было бы воспользоваться как оружием: погасший факел, старый кувшин, даже небольшой сундук сгодился бы для того, чтобы швырнуть его в нападавших. В этом каменном мешке не было почти ничего. Кровать, на которой она спала, и деревянный стул, для неё неподъёмный. В углу стоял чёрный сундук, огромный, как надгробие. Она встала и попыталась открыть его. Безрезультатно. Крышка оказалась тяжёлой, как камень. Девушка прошлась по комнате, расстроенная. Помещение напоминало скорее не спальню для гостей, а мрачную келью, намёк на её будущее, не зависимо от того, останется ли она в Суйере или уйдёт в монастырь. Аэлис на цыпочках подошла к двери и прислушалась к громким голосам, доносившимся с той стороны. Она задержала дыхание, и только тогда расслышала голос Озэра, отвечавшего на вопросы стражников. Когда они отошли, Аэлис тихонько постучала в дверь.

– Озэр! Озэр! – шепнула она.

Несколько мгновений ей казалось, что она так и не дождётся ответа, и наконец:

– Госпожа, с вами всё в порядке?

– Да, да. Откройте, пожалуйста, дверь, – попросила Аэлис.

– Она не заперта. – Лицо Озэра показалось в полуоткрытой двери. – Что-нибудь стряслось? Позвать кого-нибудь из служанок?

– Нет.

Последовало долгое молчание. Озэр огляделся по сторонам. Стражники в любую минуту могли вернуться, и не стоило им видеть, что он суёт голову в спальню суженой господина. Забеспокоившись, он собрался было отойти и закрыть дверь. Аэлис воскликнула:

– Нет! Озэр… – пробормотала она почти без сил. – Мне очень страшно. Не оставляйте меня одну. Прошу вас.

– Вы не одна, госпожа, – ответил Озэр мягко. – Я буду охранять вашу дверь всю ночь, а Луи дежурит во дворе под окном. Ваш отец – в спальне, что в конце коридора. Вам ничто не угрожает, поверьте.

– Мне бы вашу уверенность. – Аэлис опустила голову и, когда вновь подняла глаза на Озэра, он всё ещё стоял перед ней в ожидании. Она заговорила, не задумываясь, будто слова обжигали ей губы: – Войдите, прошу вас. Охраняйте мой сон. Возможно, не скоро мне придётся опять насладиться покоем.

И, не ожидая его ответа, она подошла к кровати, легла и отвернулась к стене. Через мгновение она услышала звук закрывающейся за Озэром двери и шаги рыцаря. Он подошёл к деревянному стулу, оставил на нём кинжал и вещи, а сам лёг на пол. Между кроватью и своим плащом Озэр положил меч и закинул руки за голову, подложив ладони под затылок. На чёрном небе сверкали звёзды, луна изливала бледный свет, то и дело прячась за грозовыми тучами. Аэлис пробормотала: