Домнич и Шабалин переглянулись.

– Своей милиции ему, выходит, мало, областные инстанции подключает, – стараясь придать голосу беззаботность, сказал Домнич. – Флаг ему в руки, пускай вызывает. Мы ему в свое время помощь предлагали – отказался. Как говорится, кто ищет, что-нибудь находит.

Через двор торопился Шевчук. Обойдя стороной захлебывающегося лаем пса на цепи, поднялся на крыльцо и, разглядев на веранде Шабалина, стал подавать ему знаки.

– Еще один агент скончавшегося социализма, – прокомментировал его появление Домнич. – Если и у него новость вроде ваших, пишу заявление об увольнении. Нервные издержки не соответствуют материальным доходам. Чего мельтешишь, как Попандопуло? Заходи! Заходи, заходи, мы хорошим новостям завсегда рады. У тебя ведь хорошие новости, Сергей Петрович?

– Мишка Тельминов в больнице стрельбу устроил – весь медицинский персонал до сих пор в морге скрывается. Мосол со страху отказался заявление против Васьки писать, а Степка Добрецов ему за это еще одну травму нанес вроде с переломом конечности. Аграфена пошла к попу исповедаться – все, говорит, ему, что здесь в настоящий момент происходит, в полном объеме изложу. Васька у Егора Рудых до сих пор находится. У Бондаря повреждение верхней половины головы и рука наскрозь прокушена. Любаша обещает в следующий раз вовсе это дело откусить, если к ней с ошибочными претензиями приставать будут. А еще, Юрий Анатольевич, по моим соображениям…

– Я могу быть свободна? – явно ерничая, спросила Надежда.

– Гуляй, – махнул рукой Домнич, и когда Надежда вышла, спохватившись, крикнул: – Скажи Чикину, пусть срочно к Егору Рудых едет. И ребят покрепче прихватит!

– Сейчас, побежала, – пробормотала Надежда и, проходя мимо машины мужа, стоящей во дворе, что было силы ударила рукой по капоту. Тревожная сирена заглушила даже лай собаки. А уж соображений Шевчука вовсе не стало слышно.

На месте так и не дорисованного Олегом изображения отчетливо выделялось большое, закрашенное известкой пятно. Отец Андрей в дверях еще раз оглянулся на дело рук своих и, выйдя на крыльцо, запер церковь на большой навесной замок.

– Чего её запирать? – раздался за спиной насмешливый голос. – Одна в ей пустота в настоящее время. Свечки – и той не сыскать.

Отец Андрей оглянулся. С кучи бревен неподалеку от крыльца поднялся высокий нескладный мужик в старом офицерском кителе с одним капитанским погоном на правом плече.

– Вы ко мне или просто любопытствуете? – улыбнулся отец Андрей несуразному виду посетителя.

– В этом сооружении тоже участие принимал, – похвастался мужик, поднимая голову к кресту, венчавшему купол церкви. – Крест коллективно водружал. Вроде не скособочили. Одобряете?

– Вполне.

– Тогда у меня к вам такое дело будет, гражданин священник. Семейное дело. Баба у меня померла.

Отец Андрей перекрестился.

– Теперь крестись, не крестись, назад не воротишь. А внимание оказать все равно требуется.

– Отпеть хотите?

– А хрен её знает? Извиняюсь, конечно, за неприличное выражение. На эту тему у нас с ней никогда даже разговоров не было. А что неверующая – это точно. Загнет другой раз и в Бога, и в мать, и во все остальные части, веришь-нет – даже мне не по себе станет. Особо, если с похмела. Правду говорю. Такая матершинница… Я на месте Бога, если он, конечно, в наличии, близко бы её до себя не допустил. Да и он ей, если хорошенько сообразить, без особой надобности. Теперь вот некоторые снова задумываться стали насчет религии. Лично так считаю – если Бога нет, живи, не живи – полная бессмысленность получается. Так, нет?

– Так.