– Родители решат, что мы тут того…

Она повернулась к Гоше и увидела, что он, нахмурившись, уставился в потолок.

– Я вот всё думаю: это, получается, кладбище было?

– Могилы эти? – шепнула Анита. – Ну да, кто-то похоронил своих родных. Родителей, скорее всего. Так бывает, а что ты думаешь?

Гоша молчал, и Анита, явно занервничав, стала размашисто закрашивать сказанное новыми гипотезами:

– Ну а что там, по-твоему? Мистические усыпальницы? Это же деревня, тут одни старики живут, вот их дети и хоронят их поблизости.

– Ну да, – ответил Гоша и перевернулся набок.

Анита уже решила, что он всё, уснул почти, но Гоша снова заговорил:

– То есть ты считаешь, что там похоронены родители того мужика, что живёт в доме, крайнем к лесу?

– С чего ты взял, что там живёт мужик?

– Ты сама сказала, когда мы там были.

– Да? Наверное… Я не помню… Может, и его родители…

Гоша зевнул. Анита пролежала без сна ещё полчаса, раздумывая над Гошиными словами и над тем, что сегодня они увидели, а потом тоже уснула.

***

Утром Аркадий Павлович собирался на рынок, по субботам он обычно закупался где-то на оптовых базах, а потом развозил товар по своим магазинам. Когда Анита проснулась, он уже шёл по дорожке от дома к своему чёрному «Лендкрузеру».

Отчим переоделся из старой футболки и треников, которые во времена его молодости были белыми, а теперь доживали свой срок на даче в землисто-угольном цвете, теперь он был в новых джинсах и футболке просторного хипстерского покроя (всё купленное женой).

По субботам Виолетта Захаровна обычно оставалась на даче одна, и так часов до пяти, но в этот раз решила поехать с мужем. Сняла чумазую дачную кепку с надписью «МедЭксперт. Нам 10!» и придавила блондинистый начёс розовой шляпкой с плетёной розочкой сбоку. Пока машина отъезжала от участка, она всё улыбалась и махала Гоше и Аните.

Оставшись вдвоём, Гоша и Анита выдохнули, никаких тебе: «Гоша, там в сарае мешок с цементом, тащи сюда, крыльцо починим», или: «Анита, прополощи-ка шампура, Аркаша скоро мясо делать начнёт».

– Предлагаю вот что, – с энтузиазмом произнёс Гоша. – Я скачал нам первый сезон «Чёрного лета», предлагаю пару серий и посмотреть. Можем устроить кроватный день.

Солнце поджаривало крыльцо, и Аните хотелось поскорее скрыться в прохладном доме.

С веранды через открытую дверь Анита заметила на кухонном столе заварник с золотисто-коричневым чаем. Мама, как всегда, подсуетилась, позаботилась. Анита прижалась щекой к Гошиной груди, вскинула голову и быстро чмокнула в подбородок, только туда и дотянулась. Но он подхватил её поцелуй, и они медленно переместились на родительский диван на первом этаже, не дотянув до своего, второго.

Возле окон шипела и билась беззубая мошкара (к полудню зубы начнут отрастать). Прикрытый кружевной салфеткой бормотал телевизор, а в окне всё было зелено. Деревья танцевали гавайский танец с налетевшим вдруг ветром. Анита услышала, как пару раз скрипнули качели-диван.

Вскоре Гоша подцепил с пола шорты. Анита погладила его взглядом по белой спине. Там, вперемешку с родинками, теперь проступили розовые следы от её ногтей.

Он повернулся: завитки его дымчато-чёрных волос топорщились и, подобно тяжёлым гроздьям винограда, свисали на лицо, прикрывая лоб. Нет ли в нём итальянских кровей? – задумалась Анита.

Она попросила чая к сериалу, и Гоша отправился на кухню. Обвернув вокруг себя плюшевый плед, Анита подошла к зеркалу.

Она расчёсывала медно-русые волосы, доходившие ей до груди, и слушала песню, которую напевал на кухне Гоша:

«Между нами война, между нами пальба.

Между нами вода, между нами вода