- Проследите, чтобы финотдел сделал перевод, - приказал он, отдав мне второй экземпляр. – Как можно скорее.

Мог бы и не говорить, это моя работа. Но надо же покуражиться, показать, какой он невъебенный начальник. Андрей Великий Макаров, исполнительный, мать твою, директор!

Эту суку ненавидел весь офис и все начальники подразделений, а генеральный терпел только потому, что тот приходился какой-то родней его жене. Свой птичий клюв Макаров совал везде, где надо и где не надо. От взгляда прозрачных глаз из-под бесцветных ресниц продирало в дрожь, равно как и от мерзкого голоса. Хуже всего было то, что этот параноик подозревал всех и каждого по отдельности в заговорах против его персоны и поэтому пытался укусить первым. Особую ненависть он испытывал к административным директорам в уверенности, что каждый из них хочет подсидеть его и стать исполнительным. За пять лет работы в «Альтермедике» Макар сожрал двоих, а сейчас старательно копал под Макса. Я от души надеялся, что на этом орешке он наконец сломает зубы.

На обратном пути Макар что-то нудно выговаривал водителю, и я спрятался от этого бубнежа в мысли, из которых меня так беспардонно выдернули. В мысли о той рыжей девчонке, Юле.

Я вообще не собирался к ней клеиться. Стоял в холле, ждал Макара. Заметил, что развязался шнурок, присел завязать. И тут она вошла. Дима, разумеется, не пропустил, девушка достала телефон и набрала номер. Я даже лица ее не видел, только роскошную копну темно-рыжих волос. Про солнышко само вырвалось – они и правда как будто светились, хотя на улице было пасмурно, да и в холле темновато.

Сказал и язык прикусил: а вдруг она страшная, как смертный грех? Хотя попка в черных облегающих брюках была ничего так. И ножки тоже. Уже кое-что. Да и вообще мне всегда нравились рыжие. Правда, единственная рыжая девчонка, с которой я имел дело, оказалась крашеной.

Девушка обернулась, посмотрела на меня.

Не красавица, конечно, густо-густо в веснушках вся. Да и не молоденькая совсем, ближе к тридцатнику. Но было в ней что-то такое, отчего невольно хотелось улыбаться. И правда – солнышко. А когда улыбнулась в ответ, оказалось, что и глаза у нее красивые, и губки такие… пухленькие. Миленькая, в общем. И голос… Она, правда, и сказала-то всего одно слово, как птичка чирикнула. Мне больше нравились низкие голоса, чтобы в животе отзывалось, но и высокие иногда звучали приятно.

А вот что мне точно не понравилось, так это хозяйский жест Фокина, которым он Юлю эту за плечи приобнял, когда к лифтам повел. Я знал, конечно, что у него в отделе полный трындец, работают вдвоем за четверых. Видимо, привел свою знакомую. Или не просто знакомую. С Максом за год его работы мы сошлись довольно близко, стали если не друзьями, то хорошими приятелями, и о девушках за пивком не раз говорили. Вроде была у него какая-то Зоя, с которой все сложно, но о Юле он не упоминал ни разу, я бы запомнил.

Ладно, посмотрим. Может, она и не работать, а просто так зашла.

Надо же, как зацепила рыжая, что два часа уже о ней думаю, хотя видел-то всего пять минут.

За всеми этими разъездами подошло время обеда. На первом этаже у нас было неплохое кафе, где по бейджу давали скидку. Взял поднос, встал в очередь, и тут же сзади прилетело:

- Юрочка, какой ты сегодня красавчик.

Можно было даже не оборачиваться. Ольга из медицинского отдела и Лариса из маркетинга, две подружки.

- Я всегда красавчик, Оля.

Ну да, внешностью бог не обидел, а дорогие шмотки были моей слабостью – так же как машина и девушки. Даже те мои тряпки, которые выглядели отбитыми в схватке с бомжами, стоили адовых денег, благо мог себе позволить. Тойоту свою вылизывал от и до, а девушки… ну, это вообще особая статья.