Обрадованный неожиданной находке, я тут же кинулся её собирать. Вот это была по-настоящему большая удача! Не прошло и получаса, как дело было сделано, а моя полевая сумка наполнилась до краёв.

Посему оставалось только решить, в какую сторону выступить, дабы направиться к дому. На счастье, необходимые ориентиры незамедлительно нашлись. Недолго думая и довольствуясь успехом, я выдвинулся, перешагивая по мягкому мху и уже размышляя о том, как буду добираться до дома, как неожиданно ход моих мыслей прервался слабым звуком, напоминавшим шлепки по воде.

Я остановился, осознавая, что они не мои и доносятся из того пространства, что было где-то там позади. Дыхание перехватило. Воображение со скоростью уличного художника успело нарисовать не просто безрадостные, а по-настоящему пугающие картины. Я начал аккуратно разворачиваться, медленно пригибаясь и изо всех сил стараясь не шуметь. Малым огоньком теплилась надежда: может, я ещё не замечен.

Разворот завершился. Увиденное, как бы помягче сказать, наполнило мысли какой-то неприличной для всей сложившейся обстановки досадой, а сердце, казалось, просто перестало существовать, провалившись в некую неведомую бездну.

Прямо на меня, совершенно не спеша и вальяжно, шло огромное, косматое и отдалённо напоминавшее медведя существо. Переступая своими чёрными облезлыми лапами, то и дело содрогавшимися под тяжестью массивной туши, оно уже избрало свою жертву и надвигалось прямо на неё, словно готовясь вонзиться своей изуродованной вдоль и поперёк мордой.

На этого, если можно так сказать, медведя невозможно было смотреть без содрогания. Его представшая тогда голова настолько иссекалась порезами и ранами, что от смоляно-чёрного покрытия виднелись лишь малые островки, а места его отсутствия занимали длинные, походившие на глубокие борозды малиново-красные рубцы.

На обширном теле всё обстояло не лучше – повсюду проглядывались опухоли. Само их наличие делало его огромную тушу слишком неестественной, ненормальной, добавлявшей всему виду зверя особой, трудно забываемой уродливости. На фоне же полного недостатка шерсти всё становилось хуже в разы.

Высота существа поражала не меньше. Даже припоминая сейчас, я отчётливо памятую, как опираясь на все четыре конечности, оно слегка возвышалось надо мной, рождая ощущение неестественной огромности, выделявшейся не то что по человеческим меркам, но и по медвежьим.

Звериная пасть оказывала поистине гипнотическое воздействие. Находясь в метаниях лихорадочной мысли, я не имел возможности оторвать взгляд от этой угрожающе открытой и наполненной нескончаемым потоком капающей вязкой слюны угрозы. Она приковала к себе. «Что положено делать при встрече с медведем?», «А что если побежать?», «Нет, не вариант», – словно огоньки, мелькали мысли в моей голове, в то время как силы внутри уже взяли бразды правления, принуждая пятиться, не теряя противника из виду. Я принялся перебирать в голове защитные заклинания.

Тем временем ужасный зверь, немного приблизившись ко мне, остановился. Наши взгляды пересеклись. Настигло странное чувство – его глаза не походили на хищнические, а отражали непрерывно мыслящее существо. Оно оценивало меня. И делало то с истинно человеческими нотками, наполненными злобой, обильной и столь часто произрастающей в сердцах людей. От подобного осмотра часть меня съёжилась. В то время как я непрерывно продолжал пятиться, пытаясь увеличить расстояние между нами, отдалиться, сделать запас.

Далее всё помнится, как в тумане. Пасть зверя раскрылась значительно шире, обнажая множество грязно-белых зубов, а моих ушей достиг отчётливый и громогласный рык, за которым вся сущность недомедведя превратилась в страшно-напряжённую массу. Его мышцы сжались, натянулись, и, словно тетива лука, выпустили огромное тело вперёд.