– Не умничай. Покажи, где ящичек для статей.

– Вот он.

Поездки в березовую рощу отнимали уйму времени. Но тетя кормила картофельным пюре и подливала кетчупы, подкладывала жареные баклажаны, подвигала кофе и суфле. Приходилось и ездить, и есть, и улыбаться. Хотя душа ныла все сильнее.

Накануне решающего похода в редакцию опять случилось нечто. Что-то она там нажала – не стало текста. Пропал текст, огромный, как айсберг. Комп не понимал ворд, ничего не помещал, не копировал. Позвонила тетя Регина Олеолеу, а та позвонила в фирму.

– Зимин слушает. Чем помочь?

– Все пропало.

– Ерунда. Привозите процессор.

– У вас же есть машина для сервиса.

– Мы не можем ко всем клиентам ездить…

– Мы на абонементе.

– Нет.

– Я подруга Фаи Нудьга. Помните? Вы пришли к ней, а она уехала. На вас лица не было.

Тихий шорох в трубке означал замешательство. Это имя стало для Зимина сакральным…

И Зимин приехал и все сделал. Распечатал статьи, все такое. Потом он стал приезжать каждую неделю и удивляться. Подолгу смотрел в процессор, сняв кожух. Сменил вентилятор, который почему-то не работал, от этого процессор быстро накалялся, и все зависало. Потом вызвал напарника Фрэда и организовал заземление. Потом он просил сесть к машине то тетю, то племянницу. Результат был потрясающий. У тети Регины машина врубалась после третьего раза, при этом работал только средний режим. У девушки процессор сразу сам включался на турбо.

– Э… как вас там?

– Олеолеу.

– Идите к нам работать, Олеолеу. Посадим на диагностику.

– Я же в кинотеатре. Мне надо во ВГИК. Михалков обещал.

– Сейчас, разбежится.

– Он уже фермеру дал на трактор! Все видели. Все же может! Что для него ВГИК какой-то?..

Зимин уехал на серебряном дэу седане.

Олеолеу задумалась. Ее совершенно не волновало никакое турбо. Она догадывалась, что люди ее используют, как выключатель. Даже тетя Регина, такая плечистая и стойкая, такая упрямая и прямая, которая не дружит с мамой Олеолеу, работающей в колонии для подростков. Значит, в самой Олеолеу нет ничего ценного, никакого человеческого фактора? А только, значит, диагностика? У Зимина холоднющие серые глаза, пепельно-русый ежик. Он, когда говорит с тобой, голову клонит на плечо. Ломается? Или незримая беда птицу подбила?

Еще через месяц они на такси вернули ему всю систему.

Зимин столько потратил сил для спасения чести фирмы, и вот тебе, на тебе. Он дал им другой, только что отремонтированный процессор и показал, что тот летает. Не мог же он дать им новый, они что, совсем? Через две недели все повторилось. Почему-то программы, установленные, как положено, на этом компьютере ехали и не держались. И никаких не было вирусов, Доктор Вэб ничего не говорил, Касперский молчал, и другие… Тоже ничего. А не работало. А привозили в фирму – все работало.

Зимин пошел на замену жесткого диска. Напрасно. Теперь на тетю из березовой рощи сбегалась смотреть вся фирма. Фотографии, отсканированные и пропущенные через компьютер, вышли из принтера с рогами.

Все замолчали. Все были культурные люди и не могли себе позволить. А тетя Регина могла.

– Я подам на вас в суд! – гордо сказала тетя. Румяная племянница молча улыбалась. Было понятно, что фирма проиграет дело, гарантия еще не вышла. На директора лучше было вообще не смотреть. Боб Корицын, плотный весельчак, проходил мимо с отсутствующим лицом.

– Повремените недельку, – робко предложил самоуверенный Зимин. – Столько мучились, неделя ничего не решит.

А про себя подумал: «Молчаливая скво, помоги мне. Прости, что испортил твое фото. Я был жесток. Но мне грозит полный крах, молчаливая скво». Так он называл Фаю с фиолетовыми очами. Девушку, которая ушла от него из-за него и унесла полжизни.