Тома оживилась, развернула подарок.

– Ох, молоток Вовка! – обрадовалась она, доставая два пакета гречневой крупы, пачку черного чая и увесистый шмат соленого сала. – Дефицитов прислал!

– Насчет гречки и сала понятно, – сказал Андрей, – это чисто наши продукты, я слышал, что они редкость за границей. Но неужели в Китае с чаем проблемы?

– Эх, – вздохнула Тома, – ты и не представляешь какие. Есть у них зеленый чай, белый, красный, хоть серо-буро-малиновый, блин. А нормального черного, хоть «Липтона» несчастного, чтобы с сахаром и лимоном попить, нету! Приходится с оказией передавать.

– Тома, – позвала «подлюга» из-за стойки, – вечелинка собилай?

– Собирай! – махнула рукой Тома. И добавила, повернувшись к Андрею: – Извини, сейчас отойти надо. Ты оставайся, где-то через час будем Колькин день рожденья отмечать, это муж мой. Придет человек пятнадцать народа, молодых пара будет, посажу тебя с ними.

– Хорошо, спасибо за приглашение, – ответил Огневский. – А сколько у вас номер сто́ит? Мне нужно где-то остановиться.

– Если хочешь, бесплатно в подсобке спи, – предложила тетя Тома. – Ты не думай, там прилично, просто стоит стиралка для белья, но ночью она выключена.

– Ладно, – пожал плечами Андрей. – Спасибо.

Денег ему сейчас хватало, на будущее было плевать, но не хотелось суетиться – что идет в руки, то и бери.

– Ну и отлично, – сказала Тома, поднимаясь из-за стола. – Скажи куне за стойкой, чтобы тебя в подсобку отвела. Через час приходи сюда, отмечать будем!

Огневский допил чай, подошел к стойке и сказал девушке, подстраиваясь под местную манеру речи:

– Подсобка спать нада.

«Куня» тут же все поняла, отвела его в комнату, довольно большую, завешанную стираным бельем. В углу стояла вполне добротная кровать.

Андрей скинул зимнюю куртку, разулся и лег. Большая стиральная машина в другом конце комнаты монотонно гудела, за дверью слышались голоса и шаги, но Огневский привык отдыхать под шум чего угодно.

– …А это, товарищи, генерал-майор Огневский. – Трояков показывает на Андрея с ядовитой ухмылкой. – Высокое звание позволяет ему опаздывать на вызов начальства.

Андрей едва сдерживается, чтобы сердито не фыркнуть в ответ. Обвинение, конечно же, ложное – он примчался меньше чем за минуту. В комнате, кроме Трояка, Мурзинов и два незнакомых бойца.

– Ну, раз высокое начальство прибыло, – продолжает Трояков, – я вас оставляю. Огневский, поступаешь в группу майора Мурзинова, начинаете подготовку к командировке на Кавказ. Считай это большой честью: заданий такого уровня тебе раньше не давали. И не дадут после, если облажаешься, понял?!

– Так точно, – ледяным от официальности тоном отвечает Андрей.

– Ильдар Ильдарыч, – Трояков поворачивается к Мурзинову, понизив голос, – до отлета твоего можем уже не увидеться. Не нам с тобой сентиментальничать, но… давай, в общем, там, удачи.

Они горячо пожимают друг другу руки.

«Надо же, – удивляется Андрей, – какие теплые чувства, редкость для нашего ворчуна. Выходит, старые друзья…»

За Трояковым щелкает дверь, Мурзинов велит Огневскому садиться.

– Ну что, бойцы, – говорит майор; манера у него совсем не та, что у Трояка, без важности и без яда, скорее простецкая и слегка насмешливая. – Полковник зря не болтает. Задача действительно неординарная и очень непростая. А главное, у нас совсем мало времени на ее выполнение. Покровцев, Кистененко, – обращается он к двум бойцам, – сегодня же начнете подготавливать сержанта Огневского к нашей работе. А сейчас перейду прямо к делу. Огневский, ты не стесняйся, если возникнут вопросы, сразу спрашивай. Мне важно, чтобы каждый из вас все понял досконально.