На ярмарочной площади, где все, казалось, только и делали, что кричали о своих товарах, народ толпился вокруг, разглядывая и выбирая то, что душе угодно. Но меня не интересовали ни украшения, ни диковинные ткани для платьев, ни даже жареные пирожки, которые здесь пользовались всеобщей популярностью. Я пришла сюда не за этим.

На сердце было неспокойно, мысли еще не отпустили воспоминания, и мне сейчас хотелось только одного – поскорее закончить здесь дела и уйти. Высматривая нужный шатер, я вдруг заметила группу смеющихся девушек в дорогих нарядах. Их яркие платья сильно выделялись на фоне темных плащей и серых платьев обычных жителей Нери-Делл. Кого они обсуждали? Нистарского мага-целителя? Очередных женихов? Модные прически? Я бросила внимательный взгляд на них, на их разрумянившиеся лица, на сверкающие озорством глаза, на длинные косы, с вплетенными в них шелковыми лентами… И направилась прямиком в противоположную сторону.

«Как же здорово, наверное, быть веселым и беспечным… И почему только мне нужно вечно думать… и страдать», – я вздохнула, пытаясь отвлечься.

Именно в этот момент душераздирающий вопль пронесся по площади, и все смолкли, ища глазами источник звука.

Я оказалась неподалеку и потому могла видеть всë.

Его поймали и посадили в клетку как животное. Он и вел себя как животное. На площади собралось много людей, но мало кто решался подойти слишком близко. Костлявые руки с длинными пальцами, сплошь покрытые странными символами тянулись к людям. Он кричал слова на неизвестном языке, высовывал язык, закатывал глаза. Его черная одежда превратилась в лохмотья, и он иногда разрывал ее на себе еще больше.

Наконец он набрал в легкие побольше воздуха, и снова огласил площадь.

– Трепещите! Ибо завтра все случится! Завтра вы узрите величие Бездны! Завтра разверзнется огненное озеро и очистит эту осквернëнную землю. Завтра! Завтра Тëмная Госпожа явит себя, и будут у нее глаза дракона! И поведет она Дракона за собой, и…

И тут терпение инквизиторов, несущих вахту у заключенного, лопнуло. По сектанту больно прошлись палкой, сопровождая крепкими выражениями, он упал навзничь, содрогаясь то ли от рыданий, то ли – смеха. Я подошла ближе, и он поднял на меня черные глаза.

– Ну что, Госпожа, довольна, как я тебя им представил? – улыбнулся он.

Я в ужасе отпрянула, а он, видя это, залился сатанинским смехом, и даже удары, сыпавшиеся от охранников, не смогли унять этого внезапного триумфа.

Постепенно все забыли о сектанте, и снова площадь наполнилась приятным гулом голосов.

«Они ведь всегда так делают, всегда… Лжецы и безумцы! Но со мной-то что? Зачем я вообще подошла?» – эти мысли не давали мне покоя, пока я пыталась сориентироваться в толпе и прийти в себя.

Люди… Они были везде. Я не любила людей, особенно, когда их так много. Я уже несколько раз опускала руку в сумку, проверяя на месте ли содержимое, опасаясь карманников.

Найдя нужный прилавок, я прочистила горло, чтобы обратить на себя внимание. Джеккар, мой знакомый торговец, меня заметил, но заканчивать разговор не спешил. Я глубоко вздохнула. Чтобы скрасить ожидание, я начала осматриваться по сторонам.

Несмотря на предпраздничный ажиотаж, не все испытывали радость. Рабочие трудились без особого энтузиазма, обмениваясь не всегда учтивыми замечаниями; дети уныло плелись из школы; беззубая старуха сидела с пучками трав, стреляя бусинами глаз в прохожих. Для них все оставалось по-прежнему, праздник их не касался, и никому не было до них дела.

…как и до разбитого некогда зеркала, осколки которого были раскиданы повсюду на площади и в которых отражалось под разными углами пронзительно синее осеннее небо. Мой взгляд невольно на нем задержался.