Джинхён ищет на дальнем кресле Виньен, но той след простыл. Не успев начать озираться и едва только словив треск в голове, которая расколется, если тон-сэн опять ринулась в общий зал, чтобы на этот раз вечер точно закончился катастрофой… Кто-то тянет вниз за штанину, и Джинхён едва не растекается в нелепейшем приступе снизошедшей благодати, сестра рядом.

Когда она успела притаранить пуф? Ладно на лице нет прикрывающей медмаски, которую она стянула со своих конопух ещё на входе, всё равно при просмотре записей с камер слежения (если уж кто-то такой целью задастся) сопоставить эту непредсказуемую личность с чокнутым прыгуном не составит труда. Но Джинхёну всё равно неспокойно, когда Ёнсок – вот так уязвимо демонстративна в обществе не людей, а хищников.

Если бы Ёнсок оказалась на месте Инсон и младшейпришлось бы, глотая унижения, выставлять себя… А если её бы вынудили рассказать о том, что делал с ней отчим? Старший своими руками своенравную сестру готов придушить, лишь бы никто другой не сделал той ещё хуже. Придушить и спрятать, спрятать и никуда больше не отпускать. К тому же Пхан не может избавиться от ощущения, что сверху кто-то есть, и он наблюдает из темноты. Новых проблем не то что не хочется, новых проблем Джинхён не потянет.

– Это что за пиздец? – не стесняется быть услышанным младшая. Джинхёну приходится цыкнуть и три раза приклонить в извинениях голову перед присутствующими. Своим вниманием Пхан обходит только двоих, своих, у которых счёт на секунды, им не до расшаркиваний. – Она серьёзно, что ли, сейчас расскажет, как они это, то самое, с Алексом?

Пхан надеется, что ему идеально удаётся передать взглядом зловещее предупреждение, заткнуться. Если Ёнсок вытворит сейчас ещё хоть что-то, старший эту девицу сегодня же в палисаднике закопает, если, конечно, аджумма не опередит.

Тон-сэн приосанивается, расправляет плечи, словно взлететь собралась, руку поднимает над головой, и Джинхён поздно соображает, что останавливать младшую уже поздно:

– Будь… те добры, – раздаётся пронзительный, немного охрипший, но слишком звонкий для притихшей в ожидании публики, голос. Бесцеремонным щелчком белых и тонких, как барабанные палочки, пальцев, Виньен будто хлопушкой посреди усыпальницы, подзывает швейцара.

Но поражает не вопиющая наглость избалованной повелительницы вселенной отъявленных дебоширов, а то, с какой скоростью лакей принимает стойку перед, казалось бы, случайной гостьей зала для избранных.

– Принеси… те мне воду и бутерброд, пожалуйста. Джинхён, ты пить будешь? А есть? Ребята, –Ёнсок шумит, как на вокзале, – вам воды заказать? Четыре стакана Императорской родниковой из Чхонсонни, будь… те любезны. Кому со льдом? Нам комнатной температуры, пожалуйста.

Лакей кланяется. А Пхан не сомневается, что Ёнсок-и очень быстро получит и то, и другое, и третье, а потом её непременно нужно будет прикопать под ближайшим кустом.

Но лакей возвращается с пустым, сверкающим хромированными краями, подносом.

– С чем желаете бутерброд, госпожа?

– А с чем есть?

– С кимчи, яичницей, форелью, лобстером, намулем, любые ингредиенты смешают по запросу господина; с трюфелем, спирогирой, авокадо, томатами, с говядиной, собачатиной…

– С форелью и косари, – прерывает перечисление бесконечного ассортимента младшая наследница династии Ли.

– Пять минут, госпожа.

– Благодарю вас, – устраивается в позе лотоса на своём пуфе Виньен.

Чёрно-белый, которого Виньен успела окрестить Монохромом, сидит истуканом и выслушивает склонённых в его сторону серых. Это у них типа внепланового совещания? Виньен не раз заставала мать в кабинете резиденции, когда совет директоров «Sinrosong» Entertainment, приехав на дом, устраивал нечто подобное. Это часто происходило во время кризисов или после незапланированного громкого скандала. Обычно решалась не судьба игрока, связанного с корпорацией, в «Sinrosong» любой винтик вполне заменяем, обсуждалась валидность данных, тренд на всплеск или обвал, стратегии. Но что нашёптывают те серые Монохрому? Они и без таинственного собрания выглядят жутко, а сейчас ещё больше непонятно чего ждать. Насколько поняла Виньен по обрывкам фраз и малопонятного спора, кое-какие условия Инсон не смогла соблюсти и нарушила одно из главных правил, и вина её в том, что рассказать она была готова много, а времени не хватило. И сейчас маски выбирают, изменить тайминг или наказать макнэ группы. Самое жёсткое наказание – это ликвидация статуса невидимки и невозможность выхода Инсон из игры при любом раскладе этой ночью. То есть её так или иначе всё равно заставят ещё о многом рассказать.