Я вяло ковыряла землю, не поднимая головы.

- А если бы оно досталось Чили?

- Чили избалована, заносчива и от природы жестока. Её зрение намного хуже твоего, поэтому она никогда бы не разглядела маковое зерно. Его и истинную тебя.

Ей и не нужно было ничего разглядывать. У неё всё было изначально. Солнце предпочитала смотреть на то, что уже привлекает внимание, а не на то, что будет когда-нибудь в будущем. Потенциал макового семечка её не интересовал. У неё была красавица-Виола с косточкой персика, которую она, уж конечно, не потеряет…

- Возьми, пожалуйста. - Присев на краю ямы, Мята протянула мне маленький конвертик из тонкой ткани. – Я зашила семена внутрь, чтобы ты не потеряла и не проглотила их.

- Так нечестно.

- Это мне решать.

Приблизившись, я протянула ладонь и бережно сжала в кулаке подарок. Закрыв глаза и прислушавшись, я поднесла к груди сотню затаившихся сердечек, ждущих момента пробуждения. Здесь и сейчас это было самым настоящим обрядом, пройти который я так мечтала.

- Спасибо, наставница. Однажды я выращу их для вас.

Она склонила голову набок, улыбаясь.

- Я была бы счастлива увидеть их в своем цветнике, но прибереги эти семена для единой. Не переживай, я обо всём позабочусь. Я найду тебе пару среди девочек, обучающихся у моих подруг.

- Это тем более нечестно.

- Мне решать, - повторила она, но я покачала головой.

- Знаю, вы могущественная, но даже ваши техники не обеспечат меня подругами. Если вы найдёте мне пару, тогда я буду выглядеть ещё более жалко, а надо мной и так смеются.

- Чили и Виола не появятся на уроках больше.

- Это неважно. Нет, я даже рада, что всё так случилось. Я поняла, что не хочу обучаться высшему мастерству. Никогда не хотела, если честно. Оглянитесь вокруг. Каждое это дерево пытается донести до меня то же самое, что вчера мне прямо сказали.

- Ива, ты светлоокая, - напряжённо напомнила наставница, - обучаться – твой долг.

- Пусть у меня и не тёмные глаза, но я наполовину слепая – это ещё хуже.

- Клянусь, из тебя «полуслепой» я сделаю лучшую Деву, чем Метресса из своего единокровного выродка! - заявила Мята, и это было не благотворительностью, а делом принципа.

- Чего ты так расшумелась, наставница? - Из-за деревьев появилась мати. Если учесть, что руки она пускала в ход чаще, чем голос, она была по-настоящему разозлена и даже не пыталась это скрыть. - Не забывай, где находишься. Давать такие громкие клятвы в подобном месте… У тебя совсем нет совести?

- Имбирь. – Мята медленно выпрямилась и повернулась к ней. – Моя дорогая ученица. Так ты встречаешь своего мастера?

- Это пристанище мёртвых. Не рановато ли ты сюда пришла?

- Здесь покоятся и мои сёстры, - напомнила Мята. - Я тоже многих схоронила. Свою единую, свою дочь, своих воспитанниц…

- Да, но тебе этого мало, раз ты даже на кладбище нашла к кому пристать с проповедями.

- А что насчёт твоих проповедей? Твоим святым долгом было подготовить доверенную тебе дочь к обучению. Твоё же пренебрежение поселило в ней сомнения и страх. Вместо того чтобы рассказывать о величии нашего клана, ты сосредоточила её внимание на изнанке этого величия. Ты прежде времени похоронила её, и ещё обвиняешь в этом меня?

- Похоронила? Нет пока. – Мати ткнула в мою сторону. – Но эта яма вполне может оказаться её могилой.

- Или твоей, если ты пойдёшь против закона.

Имбирь расхохоталась в ответ на угрозу.

- И кто меня будет судить? Метресса, которая этот закон попрала самым мерзким образом?

- Воистину, ты могла бы употребить свою внезапно обнаружившуюся болтливость на пользу дочери, а не во вред себе, - прошипела Мята. Теперь, глядя на неё, я верила, что эта женщина способна на убийство.