Дверь тихонько скрипнула и с улицы вошёл высокий крепкий мужчина в камуфляжной одежде, похожий на охотника. Большая, окладистая, седая борода и пышные усы придавали ему степенности и благородства. Низким, раскатистым голосом он позвал:

– Василиса! Ты где?

Василиса вышла из кухни, в сопровождении матери, и спросила:

– Что случилось?

– Пора! Ветер с севера подул, гуси-лебеди на крыло поднялись, видать что-то почуяли, – ответил он.

Маня всплеснула руками и ворчливо проговорила:

– Кажден год одно и тоже, одно и тоже! Вечно они у вас что-то чуют, а толку?

– В этот раз уж больно сильно расшебушились, сладу нет, – оправдывался мужчина.

Увидев, что я проснулась, Маня обратилась ко мне:

– Вот познакомься! Это Егор – муж Василисы, по совместительству, зимой – Дед Мороз, а летом – Леший.

– А это Даша – внучка Клавы из Лобков, – она представила ему меня.

– Очень приятно познакомиться, – галантно отозвался Егор, то ли Леший, то ли Дед Мороз, – Помню, помню вас ещё маленькой, как за ёлкой с папкой своим, Алексеем, в лес на лыжах приходили. Я вам ещё такую малютку пушистую подогнал, загляденье. Помнишь? – и усмехнулся в усы.

Тут меня осенило. Точно! Мне лет шесть было, и я на лыжах, с отцом, перед самым Новым годом, в лес за ёлкой ходила. Ёлочка на опушке леса сразу попалась на глаза: маленькая, пушистая, очень красивая. Неужели это он и вправду помог?!

Изумлённо смотрела на Мороза, Василису, которая обмахнула их рукой, и они сразу оказались одеты в длинные овчинные тулупы и меховые шапки. Ни дать, ни взять Дед Мороз и Матушка Зима.

– Мама пора! Ты уж прости, что так получилось. Надеюсь, в этот раз повезёт, – сказала Василиса, обняла Маню и быстро вышла, словно вылетела на улицу, Егор – следом. Оттуда раздался резкий, визжащий звук, похожий на «вжик», заложивший уши, и в окне сверкнуло серебристым светом.

– Улетели… И тебе Даша домой пора, – забеспокоилась старушка, – Тебя уже три месяца как ищут.

Мне аж не по себе стало:

– Как три месяца ищут? Я же с вами сегодня сюда пришла.

– Ну как? Как? Время тут по-другому идёт. Когда ты со мной сюда пришла, оно там дальше пошло, а тут, вроде, как и остановилось, – объяснила она.

– А обратно, в моё время вернуться нельзя? – умоляюще, с надеждой, спросила я.

– Нет. Уж так наш мир устроен. Не обессудь, – извинилась старушка и направилась к двери. Увидев, что я в ступоре, от услышанного, она подошла, взяла меня за руку и потянула на улицу:

– Пошли! Пора! Ты им девонька всё подробно обскажи, чтобы тот, кто мне нужен к тебе заявился. Вот с ним и приходи к малиннику в полдень 31 декабря.

Маня довела меня до опушки леса, раздвинула кусты малинника и подтолкнула вперёд. Кусты с шумом за мной захлопнулись и первое, что увидела – пожухлые листья малины, под моросящим осенним дождём. Съёжилась от холода, с содроганием подумав, что по такой холодрыге придётся выбираться из леса не меньше часа.

Вдруг впереди, за деревьями, послышалось тарахтение мотоцикла. Обрадовавшись, во всё горло, заорала:

– Помогите!

Тарахтение прекратилось, и молодой голос отозвался:

– Кто там?

– Это я Даша из Лобков! – крикнула, что есть мочи.

Сквозь треск веток, пробиравшегося ко мне, слышала, как он радостно крикнул:

– Ой божечки! Слава богу нашлась!

Из кустов вывалился молодой парень в форме рабочего железной дороги, с яркими оранжевыми полосами, и, с удивлением, уставившись на меня, запричитал:

– Где ты была?! Мы тебя столько искали! Бабка Клава всю округу на уши подняла. Говорила, что ты жива и точка! Во дела! Поехали скорее! Вот обрадуется!

– Поехали, а то я уже околела, – ответила, охрипшим голосом, то ли от радости, то ли от холода, только тут заметив, что в руке у меня корзина с малиной, хотя точно помню, что на крыльце её не забирала и в лес с ней не шла. Никак, Маня-Яга подсобила. Оно и верно: уж корзина свежей малины осенью, точно заставит всех поверить в мои слова.