– Конечно. Наказание пойдет на пользу. Теперь мне пора полить вон того шарагала.

Взяв ведро с водой, Никанор рысцой стал приближаться к, все еще висевшему над дорогой, непрошеному гостю. Сердце бешено стучало о грудную клетку. Было страшно. Чудовище в любое мгновение могло закончить еду и ринуться на мужчину. Шарагалы летали стремительно. Гораздо быстрее, чем успеешь воспользоваться мокрым оружием, сейчас оттягивавшем руку. Пять метров. Четыре. Три. Существо внезапно дернулось в сторону Никанора и быстро пошло на сближение. Мужчина оказался проворнее. Быстро перехватив ведро, плеснул водой в шарагала.

Смерть лесного жителя сопутствовала яркой вспышкой, от которой Никанор зажмурился. Открыв глаза, он увидел на земле лишь кучку березовых листьев. Все, что оставалось от шарагалов.

Мужчины выходили из своих укрытий, спрашивали про раненых.

– Все живы? – громко спросил Василий.

– Двое раненых и убита корова одинокого Игната, – прозвучал скорбный ответ и омрачил радость победы.

– Немедленно умертвить всех троих и освежевать, – распорядился глава и, повернувшись, хмуро глядя на Никанора, добавил. – Ты, конечно, герой сегодня, но, если бы не Генка, то люди остались бы в живых.

– Я понимаю. Закон один для всех.

– Один из раненых…, – сообщивший горькую новость стоял возле и переминался с ноги на ногу.

– Говори, – приказал Василий.

– Твой Николай.

Василий вздрогнул.

– Где он?

Родной брат Василия Николай лежал на траве возле своего сарая. Он еще не был парализован, но дышал с трудом. Мужчина слышал приказ брата, да и сам отлично понимал свою судьбу. Лекарства от шарагала не существовало. Он все равно обречен, так лучше стать едой для соплеменников, чем бесполезно гнить в могиле. Николай просил людей не говорить о нем, пока его не убьют, но никто не смел тронуть брата главы деревни.

– Коля, как же так?! – воскликнул Василий, падая на колени рядом с братом.

– Пока купал одного, сзади просмотрел, – пытаясь шутить, ответил Николай.

– Отнесу тебя домой, – сказал Василий. Он стал поднимать брата.

– Нет, – возразил тот. – Пора на площадь, пока не поздно.

– Что ты такое говоришь? – по щекам Василия текли слезы. Он не стеснялся их, прижимая голову брата к груди.

– Ты должен поступить со мной так же. Сам же говорил, что закон един.

– Замолчи, пожалуйста, я не могу отдать тебя, – горю Василия не было предела. Любимый брат умирал, а он не имел права даже похоронить его. Он должен отвести его на площадь и отдать мясникам на заготовку. – Будь проклят этот мир! – закинув голову, прокричал в небо Василий.

– Ты сможешь, – уверенно возразил Николай. – Не стоить винить целый мир. Он ведь ни в чем не виноват. Виноваты мы, те, которые подобно детям с песочным домиком, разрушили свой мир. Мне иногда казалось, что вместе с разумом Земля дала нам тягу к саморазрушению. Мы же оказались не в силах противостоять этой силе, – Николай замолчал, собираясь с силами. – Я заговорился, а нам пора идти. Когда-то ты помог мне появиться на свет. Теперь провожаешь в последний путь, – говорящий невесело усмехнулся.

Помогая встать Николаю на ослабевшие ноги, Василий повел его на деревенскую площадь. Улица была пуста. Кто-то из мужчин ушел домой к семьям, кто-то ждал на площади окончания ситуации с Николаем.

Толпа расступилась перед мужчинами.

Впереди открылись три плахи. Около одной из них стоял второй раненый при поддержке двоих мужчин. Возле второй дожидался смерти Игнат. После потери коровы и жизненно необходимого молока, он становился обузой деревни. Они не хотели умирать, не узнав судьбы Николая.

– Так ты с нами, – улыбнулся раненый.