Придворного чароведа, благословенного Магсума, Аниса помнила хорошо. Знала, что проживает он на мужской половине Дворца, и потому склонялась в почтительном поклоне, случись завидеть на внутренней площадке высокий тюрбан, отороченный золотом.

Согбенный старик с белоснежной бородой почитался при дворе едва ли не подобно самому Светлейшему. Пожалуй, даже великий визирь устрашился бы не выказать Магсуму должного почтения. Глядишь, снимет еще багровый камень с поясной перевязи и ненароком бросит в твою сторону. Шепнет, а там…

Вот и Гюрза кланялась исправно. И только в лицо почтенному старцу не заглядывала – боялась. Да и незачем было ей, проворной девчонке-змее, глазеть на поцелованного богами. Ему – свое, великое. Ей – другое, проще: благодарить за щедрость и безропотно повиноваться. Закрывать самого Халифа своим телом, как днями раньше, когда она спасла его от смерти.

Господина-то она уберегла, а вот убийцу его упустила… за то приговорили к казни? Или все же нет? Тогда… почему?

На ум приходило лишь одно – оговорили. Предали. Как предали и самого Халифа.

Тогда, может, то убийство, что она остановила – лишь начало?..

…в памяти возник богатый караван, плывущий по Пустыне Барханов.

С северной сторожевой башни длинная череда усталых верблюдов казалась почти бесконечной. Измученные долгой дорогой животные едва переставляли тонкие ноги, и, видит милосердная Матар, мастерству ведущего их чароведа не было предела, раз его силы хватило, чтобы провести торговцев через весь Шелковый Путь.

На выгоревших под пустынным солнцем спинах пестрели десятки разноцветных тюков с тканями, а из плетеных корзин до Старого Города долетало щебетанье золотых вещиц. Торговцы со всей благословенной земли возвращались к лавкам Хан-аль-Хана, и слава о том уже неслась по узким улочкам Аль-Акки – даже сам Халиф решил подивиться…

Аниса никогда не понимала эту его тягу к драгоценностям. А, впрочем, и не было у нее побрякушек, чтобы разуметь подобное. Вот Светлейший – совсем другое дело. О богатстве его одежд ходили легенды. И не будь она его личной стражницей, усомнилась бы. А так понимала: правда, все правда.

Интерес Господина к редким вещицам был известен многим. Как и другое…

Ходили слухи, что стараниями придворного чароведа Гюрза бессмертна. Вечна, как тень самих богов. Однако Аниса точно знала: это не так. И те, кто были поумнее, тоже понимали: убить стражницу непросто, однако и это возможно. Знать только нужно, как.

Помнится, сам мухтарам Дагман как-то сказал ей, чтоб берегла горло. Ведь именно на нем благословенный Магсум оставил Гюрзе памятный знак, что искорежил саму ее суть.

Нынешняя фата – лишь оболочка-тело от прошлой жизни. Правда, с редкой силой для защиты Светлейшего. С небывалым проворством, выносливостью и в разы приглушенной болью, знакомой простому человеку. Но горло…

А ведь когда Аниса заслонила Халифа от убийцы, отчего-то сразу поняла: покусившийся на жизнь Господина знает о ее тайне, неспроста клинком все в шею метит. Удары отводит раз за разом, и от ее выпадов уходит точно, будто бы искусному бою у самого мухтарама обучен.

Сколько ни пыталась Гюрза достать его – не вышло. Словно бы ускользал он под защиту одного из чароведов. Глядишь – есть, а через мгновение – нет. Амулеты?

Ушел он в тот раз от Анисы.

Торговцев взяли всех как одного, никому не удалось сбежать. Только ни слова о том, кто покусился на жизнь Халифа, от пойманных не добились. Как будто и не существовало его.

Шедших в караване пытали всю ночь: у главы стражи был богатый выбор инструментов, на которые Гюрза боялась даже смотреть. Однако все тщетно. Даже придворный чаровед ничего не добился.